"Носить горшки и молиться". Что делают православные волонтеры в красной зоне

 "Вы зачем сюда пришли?" — "Ради любви к ближнему…"

"Сейчас я поднимаю ей ножку, а ты вытаскиваешь судно", — говорит мне Маша. Вытаскиваю, ставлю на пол. Пациентка вроде бы в сознании, но ее всю трясет. На коже раздражение — прежде чем ее одевать, надо смазать кремом. Мажу. Маша ловко подсовывает под нее подгузник: "Залепляй с той стороны". Теперь надо перестелить простыню.

…За пару недель до этого я лежала на больничной койке, а моя напарница надевала на меня подгузник — поверх одежды. Она никак не могла сделать это правильно, и мы смеялись. Я думала: интересно, конечно, но переодевать и подмывать чужих людей я точно не готова.

Первые добровольцы православной службы "Милосердие" пришли в красные зоны летом 2021 года. Это была идея руководителя службы и председателя Синодального отдела по благотворительности епископа Пантелеимона. Будущие волонтеры проходят специальные курсы по уходу в учебном центре церковной больницы Святителя Алексия. Это лекция епископа о духовных основах милосердия и два практических занятия по три часа. Их, конечно, мало. "Большинство наших учеников потом не могут сразу все сделать правильно, — говорит преподаватель учебного центра Яна Филиппова. — Никто этого и не ждет! За шесть часов нельзя научить, можно только дать базу. Когда я училась, мы алгоритмы писали! И в алгоритме смены постельного белья и подмывания пациента было 70–80 пунктов…"

У Яны головной убор — как у сестры милосердия начала XX века, мы все видели такие в кино. Она и есть сестра милосердия, а точнее, медсестра паллиативного отделения больницы Святителя Алексия. Летом 2021 года Яна стала обучать будущих добровольцев красных зон и сама пошла туда волонтерить. "Во-первых, это нужно. Ты просто приходишь туда — и видишь, как это нужно. Во-вторых, чтобы рассказывать об особенностях ухода в красной зоне, надо самой туда ходить, иметь свой опыт. И владыка благословил идти наставником, провожать новых добровольцев…"

Большинство волонтеров, окончивших эти курсы, — православные люди, которые регулярно ходят в храм. На вопрос, почему они здесь, можно услышать "батюшка благословил" или "сердце отозвалось". Сусанна — помощница настоятеля храма. Она получила рассылку с призывом к прихожанам приходить на курсы, должна была распечатать ее и разослать по чатам. "И я поняла, что не могу. Как это — сама сижу и ничего не делаю, а людей призываю идти в красные зоны? — говорит она. — Призывать к тому, что ты сам не делаешь, как-то странно. Так и пошла сама. Все думают, что у меня есть какая-то великая цель. А это просто стечение обстоятельств!"

Яна начинает нас учить с мелочей, которые кажутся неважными, но на деле от них многое зависит. Если с пациента нужно снять одеяло, нельзя резко его сдергивать — он замерзнет. Надо аккуратно сложить в три движения. Когда поворачиваешь человека (при смене белья, например), нельзя делать это силой рук — сорвешь спину в первую же смену. Правильно — работать с весом собственного тела: опираешься на одну ногу, переносишь вес на другую. Имеет значение даже то, как ты держишь ладони — не надо расставлять пальцы. А когда стрижешь человеку ногти, лучше встать на колени — так спина не заболит.

Мы работаем в парах — кто-то лежит, а кто-то на нем учится. Яна просит "пациентов" максимально расслабиться. В жизни больные будут разные — некоторые вполне смогут сесть на кровати и самостоятельно поесть. Но нужно быть готовыми к самым тяжелым — к тем, кто практически не может шевелиться, или тем, кому опасно напрягаться даже чуть-чуть.

…Я лежу на кровати, считаю квадраты на потолке и думаю: а ведь пациенты лежат так целыми днями. Щурюсь от яркого света — и вспоминаю, что в реанимации его не выключают никогда. Мне кажется, что эта возможность посмотреть на мир глазами пациента дает едва ли не больше, чем сами уроки кормления и переодевания. В какой-то момент моя напарница подсовывает под меня судно неправильной стороной. Ручка впивается мне в поясницу, и я вскрикиваю от боли. После такого ты никогда не сделаешь это неправильно.   

"Теперь я буду болеть спокойно…"

— Покормите меня! Покормите меня, я вас очень прошу…

Мы в палате интенсивного наблюдения — здесь больные тяжелее, чем в обычном отделении, но легче, чем в реанимации. Пациентке А.С. под 80, она сидит на кровати, и одеяло уже запачкано — пыталась поесть сама, но не смогла. Говорит тихо-тихо: "Я суп хочу". Это очень хорошо — часто пациенты в красных зонах отказываются есть вообще. Вот женщина на соседней кровати просит открыть ей пластиковую коробку с баклажанной икрой — видимо, сил не хватает даже на это. "Аппетита нет, я себя насилую, — жалуется она. — Когда это кончится, а?" А А.С. после первого съедает еще и целую котлету. И просит меня "дать кусочек побольше". "Когда настрадаешься, все вкусно", — говорит она.

Я кормлю А.С. где-то с полчаса — а она здесь далеко не самая тяжелая. Потом еще нужно перестелить ей постель. А кого-то нужно побрить. А кому-то — почистить зубы. Или принести зарядку для телефона — а то муж и жена в разных палатах, и он будет волноваться, если у нее "сядет" мобильник… Волонтер Елена однажды выщипывала у пациентки волосы на подбородке. "Говорит: "А то я все нервничаю, дергаю их". Я ей еще и ногти обработала, и она выдохнула: "Теперь я буду болеть спокойно…"

Елене 47, она работает в офисе: "Сижу в кресле, у меня бумажки-телефоны". В ноябре 2020-го она сама перенесла ковид — дома, но тяжело: "Даже ноги болели, я встать не могла". А в июле 2021-го ее сына сбила машина. И в ночь операции у него нашли коронавирус. Температура, поражение легких, капельницы. А плюс к этому — травмы из-за аварии — 15-летний парень не мог вставать вообще, даже чтобы дойти до туалета. Елена три недели пролежала с ним в одной из московских ковидных больниц, в боксе они были вдвоем. "Я видела, как много работы у медсестер, и хотела им помочь — сама мыла сына, перестилала белье, меняла подгузники. Он удивлялся: "Мам, как ты это делаешь?" Я говорю: "Да даже не знаю".

Читайте также

"Сходи помой полы в "красной" зоне!" Я помыла. Одна смена волонтера в ковидной реанимации

А еще она "вытаскивала" его психологически. Говорила: "Я сейчас буду танцевать и петь, а ты — смотреть на это!" И пела: "Пусть мама услышит, пусть мама придет…" Пританцовывала, когда звонил телефон. Хотя сама чувствовала себя, "будто упала и разбилась так, что боль во всем теле", — настолько тяжело было видеть, как плохо ее ребенку. "Но я же верующая, — говорит она. — Я была уверена, что Бог меня не оставит. Когда сына поставили на костыли, и он сказал: "Мам, можно я сам пойду в туалет?.." Это была радость огромная".

Через несколько месяцев сын уже ходил без костылей. А Елена пошла волонтерить в красную зону. Эта история стала для нее толчком: "Иначе бы меня не дернуло". 

"Когда я в первый раз надела защитный костюм, меня пекло всю, — вспоминает она. — Я подумала: "Если в аду печет так же, то я в ад не хочу". Но когда начинаешь трудиться, забываешь об этом".

…Один мужчина, пока Елена его кормила, кричал на нее матом. Так бывает — ковид дает когнитивные искажения. Волонтеры понимают: это делает не человек, а его болезнь. Но чаще больные хотят как-то отблагодарить.

Кто-то мечтает выписаться и сделать маникюр с педикюром. Кто-то — кататься на лыжах в парке. Кому-то нужно рассказать, какая сегодня погода или "куда поехал Путин". Один пациент, несколько раз попадавший в реанимацию, то и дело повторял, какая у него прекрасная жена. "Он еле выкарабкался, — говорит Елена. — Но знал, что жена его ждет, и поэтому хотел жить". А к другому мужчине она как-то пришла и увидела, что он улыбается. "Конечно! — сказал он. — Я же третий день из реанимации, как не улыбаться!" Потому что понял, что выжил.

"Недавно укладываю пациентку и вижу ее глаза — небесно-голубые, — рассказывает Елена. — Говорю: "Какие же они у вас красивые!" И вдруг эти глаза как заплачут! И она говорит: "Понимаете, у меня муж умер". От ковида. Они 53 года вместе прожили… Ей нужно было кому-то это сказать, и мои слова стали толчком. И вот пока она не выплакалась, я от нее не отошла. Она успокоилась, и я говорю: "Вот видите, ваши глаза заулыбались". А она: "Да, спасибо вам". И спокойно заснула…"

"Надо что-то делать. Хоть что-то"

"Когда я говорю "пошли судна выносить" — значит, я очень устала. Потому что это реально отдых — просто выливаешь и моешь! — смеется Маша. — Как-то мы с новенькой девушкой-волонтером около часа мыли и переодевали очень тяжелую пациентку. Когда закончили, я спрашиваю: "Судно пойдешь выносить?" — "Мечтаю!" А прежде она говорила, что не готова это делать… Но в красной зоне невозможно по-другому. Здесь реально — как на войне".

Мария Меринова — координатор волонтеров от православной службы "Милосердие" в ковидном госпитале. Всю систему, по которой сюда ходят добровольцы, выстроила она — от правил до графиков. Первое время она ходила в красную зону ежедневно и лично "вывела" туда несколько десятков волонтеров. Она и сейчас продолжает приходить сюда как "руки" и как наставник — так называют тех, кто помогает освоиться новичкам.

Читайте также

"Делай что хочешь, лишь бы они жили". Как Марьяна Лысенко и ее команда "изгоняют ковид"

Маша одной рукой убирает грязную простыню, а другой держит телефон пациентки — отвечает на звонок ее сестры. Отправляет меня кормить женщину, парализованную после инсульта, и не забывает сказать: "Это долго, обязательно сядь на стул, а то спина заболит". Потом по одному ее стону понимает, что та просит посадить ее на судно. Маша как-то успевает позаботиться сразу и о волонтерах, и о больных, и я легко представляю себе ее руководителем. Собственно, до пандемии она такой и была: "Меня всегда называли на "вы", у меня обязательно были каблучок, пиджачок, макияж". Маша пять лет проработала в стоматологической клинике, доросла до должности управляющей, и тут началась пандемия: "Меня назначают — и на следующий день все закрывается из-за локдауна".

У Маши муж и два сына-подростка, но у нее "было много сил и энергии", сидеть дома она не могла. Пришла к своему духовнику, и он предложил ей волонтерить — сначала в детской больнице, потом в неврологическом отделении Первой градской. "Я туда пошла — и все. Просто ожила", — говорит она. Ее затянуло так, что она прошла курсы медсестер, получила "корочку". И когда закончился локдаун, на работу уже не вернулась.

А летом 2021 года духовник попросил пойти вместе с ним в красную зону. Так Маша стала там сначала добровольцем, а потом и организатором.

Я спрашиваю, как к этому относится ее муж. Все-таки рискуют не только те, кто работает в красных зонах, но и их близкие. "А меня муж очень лю-ю-юбит, — улыбается Маша. — И он всем про нас рассказывает. На самом деле мы же с ним церковные люди, мы понимаем, что на все воля Божья". Сама Маша перенесла коронавирус дважды, и оба раза легко. Говорит, что так болеют большинство волонтеров: "Господь нас бережет".

Маша говорит, что волонтеры "трудятся во славу Божию", работают "с желанием помочь ближнему" и знают, что если они помогают, то к ним "приходит благодать". Она смеется: "Я, наверное, как фанатичка звучу". На самом деле по-настоящему воцерковленной Маша стала недавно. Подростком, возвращаясь откуда-нибудь из клуба, сжимала крестик и думала: "Боженька, пожалуйста, хоть бы ко мне никто не пристал!" А дойдя до дома, говорила спасибо и "забывала, что он есть, этот Бог".

Маша была в разводе, когда мама ей предложила "попросить" мужа у Матроны Московской. Попросила — и встретила через три месяца. А когда рожала второго сына, мама дала ей в роддом иконку. Мальчик чуть было не умер в первые сутки после родов, но его удалось спасти. После этого Маша с мужем стали регулярно причащать сына в храме, а потом обвенчались. "Я знала, что если я злая, истеричная, как фурия, — значит, мне надо сходить в храм. Как таблетка — выпил, стало легче. Но вникнуть не было времени". По-настоящему в это погружаться она стала только в пандемию, когда уволилась и начала помогать в храме. Так и пришла к Богу. "Что интересно — у меня доход уменьшился втрое, а муж стал зарабатывать в разы больше, — говорит она. — У нас всегда денег было копеечка в копеечку. А сейчас я фактически работаю на церковь, но у меня есть почти все, о чем я мечтала".

Это "хоть что-то" — всегда очень простое. Я вот расчесываю пациентку В.А. ее деревянным гребнем. Ей за 80, она может сидеть, говорит сестре по телефону: "Да все у меня нормально, не переживай! Меня причесывают, в порядок приводят!" У нее нет половины волос — говорит, выпали 19 лет назад, когда у нее дочка погибла. Она просит сделать ей высокий пучок, "как у балерины, а то у меня там лысина". Я стараюсь расчесывать осторожно — волосы сильно спутались. "Да не бойся! Что так нежно? — говорит она. — Вот так, моя куколка, моя девочка!" Голос у нее довольно громкий, и, если бы не кислородная маска, она и не походила бы на больную. "Мне вообще непонятно, что вы тут делаете", — смеюсь я. "Ой! — отвечает она. — Не говори!"

"У нас есть такое выражение: встретить "свою" бабушку, — рассказывает Маша. — Это та, за которую ты будешь переживать, про которую будешь писать в чате: "Как там Антонина Петровна, я ей голову обещала помыть…" Но во время смены каждая бабушка здесь кажется "своей". Да и не только бабушка.

…Одна пациентка за 90 была "немножко не в себе". Ей говорили: "Бабуль, давай покушаем?" — и она отказывалась. "Надо обязательно покушать!" — "Ну хорошо, доченька… Это ты?" — "Конечно, я!" Так волонтеры запомнили, что пациентка ест, если принимает "кормящего" за свою дочку. У нее действительно была дочь, она звонила каждый день. "Мы сознательно вводили ее в заблуждение и "выкармливали", — говорит Маша. — И она выписалась и уехала к дочке".

…Как-то женщина в реанимации хотела поговорить со священником. Они сюда ходят регулярно: исповедуют, причащают, утешают, даже крестят. Но пациентка не хотела делать это в больнице: "Выйду — поговорю, так у меня есть стимул". Маша оставила ей бумажку с телефоном и именем. А на следующий день встретила ее в палате интенсивного наблюдения — то есть ей стало лучше, критическое состояние прошло. Женщина сказала: "Представляешь, я уехала из реанимации в подгузнике и с твоей запиской в руке!" Маша помыла ей голову, и она плакала. Говорила: "Большего счастья я в жизни не испытывала…"

Читайте также

"Моя дочь работает в красной зоне. Молодец, не дрейфит". Как живет главврач Вечорко

…А однажды тяжелый пациент попросил: "Найдите мою дочь и передайте ей, что я ее люблю". Маша нашла ее в соцсетях и успела написать — за сутки до того, как он ушел.

"Я видела много бабулечек под 90 лет, которые выписывались и уходили на своих ногах, — рассказывает Маша. — Хотя, казалось бы, у них было мало шансов выйти". Но и плохие исходы добровольцы тоже видят. "Многое воспринимаешь тяжело, но помогает Господь, — уверена Инна. — Когда у тебя на глазах люди уходят и страдают, хочется жить. Жизнь должна бить ключом".

"Вот ты приходила во вторник — у тебя лежали одни больные. А приходишь в четверг — через день! — и уже лежат другие, — говорит волонтер Елена. — Но во вторник были тяжелые... Где же они? Я все время боюсь спросить. Потому что бывает так, что человек жил — и умер. Ты его помыл, покормил, два часа прошло, и он умер… Я боюсь это услышать".

Что нужно знать, если вы хотите стать добровольцем

Бэлла Волкова