27 сентября 1940 года министры иностранных дел Германии, Италии и Японии подписали в Берлине соглашение, вошедшее в историю как Тройственный пакт. Начало было пафосным и витиеватым: "Правительство Великой Японской Империи, правительство Германии и правительство Италии, признавая предварительным и необходимым условием долговременного мира предоставление каждому государству возможности занять свое место в мире, считают основным принципом создание и поддержание нового порядка для использования народами Великой Восточной Азии и Европы плодов сосуществования и взаимного процветания всех заинтересованных наций, выражают решимость взаимно сотрудничать и предпринимать согласованные действия в указанных районах в отношении усилий, основывающихся на этих намерениях".
Япония обязалась признавать и уважать руководящее положение Германии и Италии в установлении нового порядка в Европе, а те, в свою очередь, развязывали руки Токио в установлении "нового порядка в Великой Восточной Азии". Речь шла о разграничении зон влияния. Германии и Италии предназначалась ведущая роль в Европе, а Японской империи — на Дальнем Востоке. К этому времени "плодами взаимного процветания" в полной мере "воспользовались" многие народы, особенно китайцы и поляки.
Пакт оговаривал право договаривающихся сторон иметь свои собственные отношения с Советским Союзом, с которым Германия уже успела наладить экономическое и военно-техническое сотрудничество, после того как заключила Договор о ненападении в августе 1939 года, а Япония, вероятно, уже приняла решение поступить так же. Статья 5 данного пакта гласила, что "Япония, Германия и Италия подтверждают, что указанные выше статьи (с первой по четвертую — прим. ТАСС) никоим образом не затрагивают политического курса, существующего в настоящее время между каждым из трех участников пакта и Советским Союзом".
Накануне подписания пакта от 27 сентября Гитлер направил послание Сталину, известив его о готовящемся договоре, а позднее предложил ему принять участие в дележе "английского наследства" в Иране и Индии. 13 октября Сталин получил письмо от министра иностранных дел Германии фон Риббентропа, в котором содержалось приглашение наркому иностранных дел СССР Вячеславу Молотову прибыть с визитом в Берлин. Могло создаться впечатление, будто никакой угрозы для нашей страны договор не нес: ее интересы собирались принять в расчет. Но так ли это было на самом деле? Неужели фюрер решил отказаться от своих собственных планов, изложенных в "Майн Кампф"?
В конце весны и летом 1940 года обстановка в Европе менялась. Вермахт наглядно продемонстрировал свое могущество. Армии Бельгии, Нидерландов, затем и Франции, недавно считавшейся сильнейшей в Европе, оказались разгромлены в ходе кратковременных кампаний — блицкригов. После капитуляции Франции 22 июня малые европейские страны переориентировались на Германию. Все это привело Гитлера и его генералов в состояние эйфории. Под влиянием относительных неудач Красной армии в ходе Советско-финской войны 1939–1940 годов, особенно на первом этапе кампании, немецкие стратеги уже не считали нашу страну достойным соперником, с которым надлежало считаться, мол, это не больше чем "колосс на глиняных ногах".
"Нацистское руководство сделало вывод, — писал о тех событиях и настроениях фюрера военный историк А.С. Якушевский, — что созданы все условия для следующего, более решительного шага на пути Германии к мировому господству. Согласно его расчетам, таким шагом должно было стать покорение Советского Союза. Если ранее, до резкого изменения в Европе военно-политической обстановки в пользу Германии, война против СССР была для Гитлера и его партии лишь программным положением, планом на неопределенное будущее, то со второй половины мая 1940 года она была поставлена на повестку дня как практический шаг в действиях вооруженных сил Германии".
Считается, что 2 июня 1940 года, после завершения первой фазы французской кампании, Гитлер при посещении штаба группы армий "А" в Шарлевилле в беседе с ее командующим генералом фон Рундштедтом и начальником штаба генералом фон Зоденштерном, как бы говоря сам с собой, проронил, что поскольку вскоре Франция "отпадет" и будет готова к заключению "разумного", по мнению немцев, мира, то у него "наконец будут развязаны руки для выполнения своей настоящей задачи — разделаться с большевизмом".
Далеко не все из гитлеровского окружения испытывали оптимизм от подобных идей. Например, Йозеф Грейнер в мае 1938 года писал фюреру, своему другу детства: "В случае если Германия рискнет пойти на войну с Советским Союзом, можно с уверенностью полагать, что России гарантирована помощь Англии и Америки. Это будет означать новую мировую войну. Мы достигнем наивысшего хозяйственного и военного потенциала по крайней мере на пять лет, но… при такой войне на истощение тотальная победа Германии вряд ли будет возможна. А следствием будет проигранная война, полное уничтожение и гибель германской нации…"
Впрочем, голоса осторожных, трезвых политиков или военных тонули в оглушительном хоре сторонников новых войн. В штабах Верховного главнокомандования вермахта, Верховного главнокомандования сухопутных войск, других высших штабах тайно началась проработка вариантов уничтожения Советского государства. Генерал-майор Альфред Йодль, возглавлявший оперативный отдел Верховного командования вермахта, поручил руководителю специальной группы сухопутных войск и члену личного штаба Гитлера подполковнику Бернхардту фон Лоссбергу проработать план, как "разгромить Россию".
Фон Лоссберг выполнил задачу и 15 сентября 1940 года представил результаты стратегической разработки кампании против Советской России, сформулировав цель кампании: уничтожить расположенную в западных районах этой страны массу войск, воспрепятствовать отводу боеспособных соединений в глубину пространства, прорваться на рубеж, откуда можно было бы отрезать Европейскую Россию от Азиатской. Конечно, это были лишь первые оценки, но при этом рассматривались три основных варианта военных действий в ходе "восточного похода", причем шансы на успех оценивались как высокие.
Получается, что, когда германское руководство пригласило наркома иностранных дел В.М. Молотова в Берлин для улаживания противоречий (которых накопилось немало), Гитлер уже все для себя решил: надлежит провести еще один блицкриг, и Советский Союз падет за шесть — восемь недель, как это случилось со всеми предыдущими противниками Германии, кроме Великобритании. Безусловно, оставлять в тылу такого несговорчивого врага было опасно. Но у Германии и Англии не имелось сухопутного фронта, и (в этом немецкие генералы не сомневались) СССР падет раньше, чем их противник сможет что-либо предпринять, ведь никакой реальной помощи Польша от западных государств не получила, а Третий рейх тогда находился на вершине своего могущества.
Во время берлинских переговоров 12–14 ноября между Молотовым и нацистскими вождями стало ясно: позиции сторон явно не совпадали. Советский Союз хотел укрепить свое влияние на Балканах, а также в районе черноморских проливов, но встретить понимания ему не удалось.
Предложив нашей стране присоединиться к Тройственному пакту, немецкая сторона рекомендовала направить советские войска в Индию и на Ближний Восток, где, возможно, нам пришлось бы ввязаться в новый конфликт — с Британской империей.
Ответ СССР был передан послу Германии в Москве Вернеру фон Шуленбургу 25 ноября. Формально в нем выражалась готовность "принять проект пакта четырех держав о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи", но при этом выдвигались условия, которые, по существу, исключали присоединение СССР к Тройственному пакту, поскольку эти оговорки затрагивали фундаментальные интересы Германии и Японии. Так, наша страна требовала оказать содействие в заключении советско-болгарского договора о взаимной помощи, создания режима благоприятствования для СССР в черноморских проливах, а для этого предоставления гарантий создания советской военной и военно-морской базы в районе Босфора и Дарданелл на условиях долгосрочной аренды. Далее, требовалось признание "зоны к югу от Батуми и Баку в общем направлении в сторону Персидского залива" "центром территориальных устремлений СССР".
Советский Союз также требовал немедленно вывести немецкие войска из Финляндии (эта страна вскоре стала важным плацдармом для нападения на СССР) и оказать влияние на Японию, чтобы та отказалась от концессий на Северном Сахалине. Кроме того, проведение Германией и Италией в августе 1940 года Венского арбитража об изменении границ на Балканах, на который СССР не был приглашен, наша страна посчитала недружественным шагом — речь шла о пограничных с нами государствами, как и решение Гитлера в октябре о вводе в Румынию под видом военной миссии немецких соединений "для защиты нефтеносного района Плоешти и обучения румынских войск".
Можно сказать, что в конце осени была поставлена точка в вопросах сближения позиций СССР и Германии. Сталин, не зная истинных планов Гитлера, полагал, что, хотя опасность войны высока, наши шансы выстоять в противостоянии реальны, и потребовал от военных ни в коем случае не давать немцам шансов спровоцировать боевые действия, полагая, что ситуация неблагоприятна, но время играет на нашей стороне. При этом излишняя доверчивость к заверениям фюрера, не склонного выполнять свои обещания, обошлась нашей стране исключительно дорого.
"Кажется, они [русские] и не подозревали, что Гитлер уже более шести месяцев назад принял решение уничтожить их", — писал Уинстон Черчилль о руководстве СССР поздней весной 1941 года. В то время подготовка "восточного похода" велась ускоренными темпами, немцы искали союзников, а точнее сателлитов, и к Берлинскому пакту последовательно присоединились зависимые от Германии страны: Венгрия, Румыния, Словакия, Болгария и на несколько мартовских дней 1941 года — до антифашистского переворота — Югославия.
После того как 21 декабря 1940 года фюрер подписал директиву № 21 по проведению операции "Барбаросса" ("Вариант Барбаросса"), пошел отсчет дней до нападения на Советский Союз. Тогда среди генералов господствовало мнение, что, нанеся серию мощных разящих ударов начиная с середины мая 1941 года (такой была первоначальная дата вторжения), с Красной армией удастся покончить до наступления холодов. В германских штабах готовили очередной краткосрочный блицкриг по образцу западноевропейских, а получили длительную и кровопролитную войну на истощение всех ресурсов, которая похоронила и тысячелетний Третий рейх, и его главарей.
Дмитрий Хазанов