Егоров и Кантария — в истории Великой Победы их имена навеки и нераздельно вместе. Но все же в день 100-летия одного из них расскажем подробнее о первом из героев, поднявших Красное зная над Рейхстагом в мае 1945 года.
"Пустил под откос пять эшелонов врага…"
Михаил Алексеевич Егоров родился ровно век назад, 5 мая 1923 года, в небольшой деревеньке Ермошенки. Его детство прошло среди лесов и полей, посередине между Смоленском и Витебском. Обычная жизнь крестьянского паренька той эпохи — учеба в начальной школе, подростком подрабатывал пастухом, затем трудился вагонетчиком на торфопредприятии. Сейчас не все и поймут, что это такое — юноша водил по узкоколейной железной дороге коня, запряженного в вагонетку с торфом, главным топливом в тех краях той эпохи.
А эпоха оказалась страшной. Егоров принадлежит к поколению, которому 18 лет исполнилось в 1941 году, и выжили из них — дошли до Победы — немногие. По статистике войны, домой не вернулись порядка 60%, родившихся в 1923 году и попавших на фронт.
Михаилу Егорову судьба досталась еще более страшная — с началом войны он даже на фронт попасть не успел, его родные края враг захватил уже на третью неделю войны. Будущий знаменосец Победы оказался в оккупации на землях Смоленщины, но не остался в стороне от борьбы. С мая 1942 года Михаил сражался в партизанских отрядах. Сначала был разведчиком, потом уже сам командовал взводом разведки Смоленского полка особого назначения — так именовался отряд партизан, действовавших на границе Смоленщины с Белоруссией и подчинявшихся не только Центральному штабу партизанского движения, но и непосредственно Главному разведывательному управлению Генштаба.
С 1943 года лесной полк Егорова был направлен от Смоленска под Полоцк, западнее и дальше в глубь вражеского тыла. О жесточайшей партизанской войне в лесах Белоруссии написано немало. И Егоров уже тогда стал героем в самом прямом смысле слова. "Участвовал в сорока пяти боевых операциях. Вместе с товарищами пустил под откос пять эшелонов врага…" — кратко, но емко гласят штабные документы о партизане Егорове.
Свое имя Михаил Алексеевич обессмертит в мае 1945 года. Но всего за год до Победы он едва не погиб, когда в мае 1944 года партизаны вырывались из вражеского окружения западнее Витебска. Накануне последнего лета Великой Отечественной войны Михаил был ранен при прорыве партизан к линии фронта — это было его пятое ранение.
В результате этих ранений Егорова признали негодным к строевой службе в регулярной армии. Получив медаль "Партизану Отечественной войны", он вернулся в родную деревню на Смоленщину, был избран председателем местного колхоза. Молодой парень, ему шел всего 22-й год, уже мог бы не рисковать жизнью — заслуженный и израненный партизанский разведчик имел все права, юридические и моральные, остаться в тылу, подальше от смерти.
Однако в декабре 1944 года Михаил Егоров добился призыва в действующую армию. Фактически на фронт он пошел добровольцем. Опытный партизан стал полковым разведчиком в 150-й стрелковой дивизии. Советские войска тогда уже наступали к границам Германии, сражаясь на землях Словакии, Венгрии и Польши, но еще никто ни в каких штабах не мог предположить, что именно дивизии Егорова придется в мае 1945 года штурмовать Рейхстаг, сердце зверя.
"Соблазн изготовить знамя из бархата…"
Еще в 1930-е годы, задолго до войны, Рейхстаг стал для советских людей символом гитлеровского режима. Построенное некогда для германского парламента огромное здание печально прославилось сразу после прихода нацистов к власти — провокационный поджог Рейхстага был использован Гитлером как повод для установления нацистской диктатуры.
В апреле 1945 года во время штурма Берлина высокий купол Рейхстага стал для наших воинов в хаосе уличных боев главным ориентиром. Сама же идея символического водружения советского знамени над Берлином была впервые официально озвучена Сталиным последней осенью Великой Отечественной войны. В октябре 1944 года, отмечая очередную годовщину Социалистической революции, вождь СССР отметил: "Наша земля свободна от гитлеровской нечисти, и теперь перед Красной армией остается ее последняя, заключительная миссия — довершить вместе с армиями наших союзников дело разгрома немецко-фашистской армии, добить фашистского зверя в его собственном логове и водрузить над Берлином Знамя Победы".
К середине апреля 1945 года, накануне решающих боев за вражескую столицу, задачу штурмовать центр Берлина, включая знаменитый Рейхстаг, получила 3-я Ударная армия. По приказу командования изготовили девять штурмовых флагов по количеству дивизий, входивших в состав армии.
Флаги приближающейся Победы делали из трофейного сукна — сначала хотели из бархата. "Соблазн изготовить знамя из бархата был, — вспоминал позднее один из штабных офицеров 3-й Ударной армии. — Если бы все было так просто: подошел к Рейхстагу, поднялся и укрепил знамя. Но предстояло штурмовать хорошо подготовленное к обороне здание, и тяжелое знамя из бархата будет мешать бойцам. Знамя должно быть легким. Решили делать из простого кумача. Да не одно, а сразу девять. Никто тогда не знал, какой из наших дивизий удастся ворваться в район Рейхстага…"
На девяти кумачовых полотнищах простыми белилами нарисовали советские символы — серп и молот, пятиконечную звезду. Один из этих флагов и получила входившая в 3-ю Ударную армию 150-я Идрицкая стрелковая дивизия, в которой воевал бывший партизан Михаил Егоров.
Почетное наименование "Идрицкая" дивизии присвоили летом 1944 года за успешный штурм укрепленного узла гитлеровцев в городке Идрица Псковской области. В конце 1944-го и начале 1945 года дивизия Егорова сражалась на землях Латвии и Польши, а с середины последней военной весны участвовала в Берлинской наступательной операции.
Боец разведывательного взвода Егоров отличился в боях еще на подходе к вражеской столице. Отличился как раз там, где двумя столетиями ранее в ходе Семилетней войны русская армия разгромила прусского короля. Сохранившиеся в архивах штабные документы так описывают бои, развернувшиеся 18 апреля 1945 года за памятный в нашей военной истории городок Кунерсдорф в 70 км к востоку от Берлина: "Разведчик Егоров проявил образец мужества и отваги. Смело и решительно поднимался в атаку, подползал к огневым точкам противника и забрасывал их гранатами. Действуя с товарищами своего отделения, истребил двенадцать немецких солдат и взял одного пленного".
"Глубокие шрамы остались на всю жизнь…"
Штурм Берлина — неделя не прекращающихся днем и ночью ожесточенных уличных боев. Дивизия Михаила Егорова прорвалась к Рейхстагу вечером 28 апреля. В огромное здание, подготовленное к обороне и с многочисленным гарнизоном эсэсовцев, наши бойцы сумели пробиться вечером 30-го числа.
Атаковавшие логово зверя советские солдаты использовали не только "официальные" штурмовые знамена алого цвета, выданные каждой дивизии, но и множество самодельных красных флагов. Все понимали, что идут последние дни и часы страшной войны, все стремились символически отметить выстраданный кровью финал. И кроме того, лоскут красной материи в хаосе и дыме городского боя служил удобным ориентиром, обозначающим взятые рубежи, — ведь линия фронта в боях за Берлин зачастую проходила по этажам одного здания.
Поэтому за несколько суток последних боев Рейхстаг увенчали свыше десятка красных флагов и флажков. В ночь на 1 мая нашим бойцам удалось очистить от врага большую часть Рейхстага. И командование 150-й дивизии отдало приказ поднять над зданием красный флаг Победы. Для выполнения этой символической и поистине исторической миссии выбрали троих — Михаила Егорова, Мелитона Кантарию и Алексея Береста.
Так Михаил Егоров навсегда вошел в историю. С одной стороны — воля случая, непредсказуемая фронтовая судьба. Ведь на острие штурма Рейхстага могла оказаться другая дивизия, другой полк. При ином повороте наступательной операции красный флаг Победы могли водрузить иные бойцы из миллионов сражавшихся.
Но, с другой стороны, выбор, павший на Егорова, Кантарию и Береста, не случаен. Все они были заслуженными бойцами и лучшими разведчиками своего 756-го полка. Грузин Мелитон Кантария и украинец Алексей Берест прошли всю войну, сражались с 1941 года. Так что трое бойцов, отправившихся на крышу Рейхстага, шли в большую историю не только по воле непредсказуемого военного рока.
Поднять знамя на разбитом стеклянном куполе Рейхстага было непростой и опасной задачей. Врага загнали в подвалы, но бои еще продолжались. Вокруг стреляли, здание горело, лестницы были разрушены. Первоначально знамя установили на фронтоне Рейхстага, затем перенесли к самому верху, на купол. Поднимаясь, Михаил Егоров едва не погиб — почти сорвался вниз, спасла зацепившаяся телогрейка. Спустя десятилетия его дочь вспоминала: "Если бы видели израненные ладони моего отца… Купол Рейхстага был из стекла и металла. Когда папа подтягивался, чтобы закрепить знамя, сильно порезался. Глубокие шрамы остались на всю жизнь…"
Уже после распада СССР поверхностные "разоблачители" любили писать, что флаг, установленный Михаилом Егоровым с товарищами, был не первым. Но эта спекуляция лукава. Флаг Егорова, Кантарии и Береста не был первым из десятков установленных по этажам штурмуемого здания, но именно он во всех смыслах увенчал купол Рейхстага — взвился над поверженным Берлином и по праву стал главным символом Победы.
А Михаил Егоров, хотя и стал героем великой истории, но полностью разделил послевоенную судьбу миллионов соотечественников. Вернувшись после демобилизации на родную Смоленщину, много работал, восстанавливал страну, растил детей.
История главного Знамени Победы тоже продолжалась. Летом 1945 года его с воинскими почестями отправили на вечное хранение в Москву. Спустя 20 лет, 9 мая 1965 года, ветераны Егоров и Кантария на параде вновь несли его — уже не по разбитым этажам Рейхстага, а по брусчатке Красной площади. Их фамилии, всегда стоящие рядом, к тому времени знала вся большая страна.
Но живым символом Михаил Алексеевич Егоров пробыл не долго. Летом 1975 года человек, уцелевший на страшной войне, погиб в автомобильной катастрофе. В отличие от людей материальные артефакты истории живут куда дольше, а нематериальные символы и вовсе бессмертны. Сегодня Знамя Победы берегут в Музее Вооруженных сил при помощи специальной капсулы, способной веками сохранять ткань. А память, будем верить, мы сохраним вечно.