Федор Емельяненко: я бьюсь не ради денег

Российский боец Федор Емельяненко 23 октября проведет поединок в Москве в рамках турнира Bellator, который будет транслировать Okko Спорт. Спортсмен в интервью ТАСС рассказал о том, когда завершит карьеру, почему до сих пор выступает, о желании провести выставочный бой по боксу против Роя Джонса — младшего, а также об отношениях с братом и воспитании дочерей.

— Вы возвращаетесь к российским зрителям в октябре. Для вас это повышенная ответственность?

— Да, для меня это повышенные ответственность и внимание.

— Есть ли дополнительные нервы?

— Нервы всегда есть, когда выступаешь в России. Именно из-за повышенного внимания. Если в США я могу за 10 дней ехать спокойно, там жить и тренироваться, то у нас в России это посложнее.

— Спокойно не походишь.

— Да, придется прятаться (улыбается).

— До этого вы выступали в России в 2016 году, когда состоялся поединок против Фабио Мальдонадо. С какими эмоциями вспоминаете тот бой?

— У меня самые положительные эмоции. Мне интересно пересматривать тот бой. Получилось очень хорошее противостояние.

— С интригой…

— Да, с интригой. Оказался совсем непростой бой. Но у меня он вызывает положительные эмоции.

— С кем я ни поговорю, все отмечают, что без валокордина этот бой смотреть не могли. Тогда многих людей одолели эмоции.

— Для меня было большим удивлением, что столько людей искренне переживают и поддерживают меня.

— Помню, что во время вашего боя против Мальдонадо вам активно подсказывал Хабиб Нурмагомедов. Слышали ли вы это? И вообще, насколько вы слышите то, что подсказывают из угла?

— Спасибо большое Хабибу за его переживания и подсказки. Но нет, не слышал. Я слышу только свой угол.

— А вам еще нужны угловые? Или вы настолько опытный спортсмен, что сами знаете, что делать?

— Я всегда слышу время, мне нужно его контролировать. Это первое, что я сам ребятам из угла кричу. Тренер всегда видит дистанцию, комбинации, которые проходят или нет, какое-то действие, которое будет успешным. Я стараюсь слышать это, но решение всегда принимаю сам. Когда ребята входят в клетку, я всегда рядом с ними, буду поддерживать, кричать, но биться и принимать решение им. Но главное, чтобы слышали время.

— Много ли вам прилетает от ребят в пику после ваших советов? Мол, "не буду это делать" или что-то такое?

— Нет, никогда такого не было. Я стараюсь даже на тренировках работать на расстоянии вытянутой руки. Через нашу команду прошло много ребят, но все занимались сами по себе. Мне же нужно, чтобы все были на расстоянии вытянутой руки. Я стараюсь всегда объяснить, в чем ошибка, показываю, как сделать правильно. И все соглашаются. Но в свою очередь я спрашиваю у ребят мнение по моим боям, чтобы они сделали анализ и дали совет.

— Правильно ли я понимаю, что вы со Скоттом Кокером (президент Bellator — прим. ТАСС) на данный момент занимаетесь определением следующего соперника?

— Скорее этим занимаюсь не я, а Скотт.

— Вы ему свои пожелания высказали, а Bellator дальше договаривается?

— Да, все так.

— В последние несколько дней в информационной повестке вновь появился Фабрисио Вердум, начал делать громкие заявления. Он есть в списке, который вы передали Bellator? Он все еще может стать вашим соперником?

— Его не было в изначальном списке (потенциальных соперников), который мне предоставил Скотт Кокер. Когда Фабрисио делал большие заявления, я задавал вопрос Bellator. Скотт сказал, что Вердум не заключал контракт с организацией, а говорить можно все что угодно. Я так понимаю, что на сегодняшний день ситуация не изменилась. Поэтому, когда Скотт предоставил мне список бойцов, там не было имени Фабрисио. Что он сейчас хочет, я не понимаю.

— Наверное, это хайп.

— Да. Он этим привлекает к себе внимание.

— Не имея возможности подраться.

— Не знаю насчет возможности провести бой, это зависит от Скотта Кокера и команды Bellator. Также зависит от самого Фабрисио. Если есть желание, наверное, надо заключать контракт и разговаривать более серьезно. Не говорить одно, а потом уходить в другую организацию.

— У Вердума получается задеть вас своими заявлениями?

— В новостях об этом пишут. Но я живу по другим принципам и законам.

— Когда объявили о вашем бое в Москве, также высказался Джош Барнетт.

— Насчет Джоша Барнетта я не знаю ничего, не слышал. В том списке не было и молодых проспектов. Bellator хочет красиво и хорошо зайти в Россию, там должен быть интересный кард. Надеюсь, что соперником будет кто-то известный и с историей.

— Мэтт Митрион есть в вашем списке?

— Да, это один из основных бойцов, которые рассматриваются в качестве соперника.

— Много раз пересматривали бой против него?

— Конечно, посмотрел несколько раз.

— Это была случайность?

— Сложно сказать. Но, как говорится, у Бога случайностей не бывает. Нужно делать выводы. А вообще, помня ту ситуацию, я чувствовал его и чувствовал — вот сейчас, сейчас… Что и случилось. Но я не видел того удара, который он нанес. Он как будто бы отмахнулся тогда.

— Вы с легкостью пересматриваете свои поражения?

— Да, я на все адекватно смотрю. Всегда понимал, что из двух бойцов только один выйдет победителем. И я понимаю, что, если происходит поражение, надо пересматривать, искать ошибки и устранять их. Все свои бои пересматриваю, выявляю ошибки и стараюсь их исправлять.

— От вас после серии поражений действительно отвернулись некоторые близкие люди?

— Да, это действительно было.

— Для людей важно, выигрывает их друг или нет?

— Для меня это стало показательным. И лишние люди из моего окружения отсеялись.

— А они не пытались вернуться, когда снова пошли победы?

— Нет. Я сам их не вернул. Это было не самое близкое окружение, не мои тренеры или партнеры по команде. А те, кто находился возле, их присутствие было непонятным. Говорили: "Мы с тобой, мы за тебя". Как показала жизнь, после поражений начались непонятные движения.

— Придет ли семья на ваш бой в Москве или вы их оставите дома?

— Зависит от моей семьи, как они захотят. Надеюсь, что нет. Но, наверное, придет дочь.

— Это ведь тоже для вас дополнительное давление, если близкие в зале?

— Да, это сидит в подсознании. Когда был бой в Японии, в семье все договаривались между собой не смотреть. Но старшая дочь все равно включила и просмотрела.

— А мама смотрит ваши бои?

— Нет, мама не смотрит. Надеюсь, что нет.

— О боях с мамой не общаетесь?

— Об этом не разговариваем. Она знает, что у меня будет бой, молится и очень сильно переживает. Но надеюсь, что не смотрит. А если и смотрит, то выдерживает определенную паузу. Мама всегда рядом, она всегда поддерживает.

— Уже прошел год, как из жизни ушел ваш тренер Владимир Воронов. Вам его не хватает?

— Конечно, не хватает Владимира Михайловича. Он был одним из самых моих родных людей. У нас были разные отношения по ходу нашей совместной спортивной карьеры, но это мой родной человек. В 11 лет я начал заниматься самбо и дзюдо, а в 12 лет он взял меня в спортивный класс. С того момента и до его ухода мы были вместе.

— Я слышал, что ему хотят поставить памятник в Старом Осколе.

— Я тоже слышал об этом. Слышал, что на это выделены средства. В знак памяти и уважения такой памятник нужно было бы поставить. Он был почетным гражданином города Старый Оскол, воспитал несколько заслуженных мастеров спорта, мастеров спорта международного класса, все ребята, выступающие в боях, прошли через него.

— Насколько важно идти вместе в карьере именно с теми людьми, с которыми вы начинали?

— Если люди искренние, если мы сошлись — я очень ими дорожу. Это и мои тренеры — Владимир Михайлович Воронов и Александр Васильевич Мичков, и Денис Курилов. И тот же Кирилл Сидельников, который столько вытерпел от меня. Он сам очень удачно выступает, самый титулованный боевой самбист. И с ребятами из команды мы долгое время вместе, я ими дорожу. Надеюсь, что по завершении моей карьеры мы и дальше будем идти по жизни вместе.

— Были в команде те, с кем вы не сошлись и с кем пришлось расставаться?

— Были люди, которые проходили через нашу команду. И, не сумев реализоваться, они уходили. Через время появлялись непонятные интервью и заявления. Хотя, когда они приезжали, их бесплатно размещали, кормили, давали технику. Но если ты не мог из этого взять что-то полезное для себя, то это твои проблемы. Таких было очень много.

— Bellator приходит в Россию на один турнир?

— У Скотта большие планы. Он хочет проводить ежегодный турнир, а может, даже несколько. Первый пройдет в октябре, а потом, если все будет хорошо, — следующим летом.

— Вы со Скоттом предварительно говорили о том, что ваш бой в Москве может стать последним? То есть вы подеретесь в Москве и на этом завершите карьеру.

— Да, Скотт предоставил мне полную свободу в этом плане. Конечно, все зависит от моего самочувствия. Думаю, что буду после каждого боя принимать решение. Понимаю, что чувствую себя хорошо, вроде бы с молодыми ребятами упираюсь и огрызаюсь. Но по своим физическим показателям вижу, что это даже уже не половина того, что было. И я уже не могу работать на тех запредельных весах, на которых работал раньше. Сейчас уже даже с Вадимом Немковым и Валентином Молдавским разговариваем, и я понимаю, что не хочу становиться тем, кто только рассказывает, каким он был раньше. Ребята еще помнят, как я работал, какие веса поднимал, сколько подтягивался и приседал. Сейчас уже все, чувствую, что по "физухе" я потихонечку проседаю. Понятно, что я уже не тот Федор Емельяненко, который был в 25, 30 или 35 лет.

— А что вас держит в боях?

— Я люблю это дело (улыбается). Мне нравится. Я получаю огромное удовольствие, работая с ребятами. Я могу им еще задать жару, могу побиться, могу выступать. Зрители хотят видеть мои бои. Вижу, что на сегодняшний день не уступаю бойцам топовой десятки по своим характеристикам.

— В желании продолжать выступать есть место финансовому вопросу?

— В какой-то степени — конечно. Понимаю, что, если закончу, ни на какой другой работе не заработаю так, как зарабатываю сейчас. Я думаю о благосостоянии своей семьи.

— Попадаются ли вам мнения людей, которые говорят, что Федор Емельяненко уже пенсионер и выступает для того, чтобы заработать?

— Я никогда не читаю комментарии. Пенсионером я уже сам себя называю (улыбается). Но нет, я выступаю не ради денег, конечно. И уже думаю, чтобы завершить карьеру. Я вернулся, чтобы протащить тех же ребят. Сейчас они уже могут делать это без меня, они уже локомотивы. А я могу спокойно закончить. Сейчас бьюсь для себя, мне это нравится. Получаю большое удовольствие, но в ближайшее время нужно заканчивать.

— Вам страшно проиграть?

— Нет, мне никогда не было страшно проиграть. Но выхожу я, чтобы победить.

— По-моему, ваш разговор с Джоном Джонсом видел весь мир. Вы с ним давно знакомы?

— Мы видимся не в первый раз. Он приезжал на один из турниров в Москву, мы общались по-доброму и по-хорошему. А когда Валентин Молдавский победил, Джон позвонил, поздравил и порадовался с нами.

— Как вообще относитесь к нему?

— Хороший человек. Очень приятно с ним общаться.

— Можно его назвать легендой смешанных единоборств?

— Думаю, да. Он оставляет яркий след. Джон Джонс — яркая фигура в ММА.

— Насколько часто вы пользуетесь административным весом в Bellator?

— Административным весом стараюсь не продавливать. Но мы стараемся приводить неоспоримые доводы. Я очень переживаю за всех своих ребят, да и вся наша команда переживает. Вижу, как они радуются, когда кто-то из них побеждает. Хотелось бы, чтобы у нас еще были чемпионы Bellator.

— Думали ли вы о том, чтобы провести показательный поединок? Некоторое время назад, в частности, Рой Джонс — младший говорил, что не прочь с вами провести такой бой по боксу.

— Я не совсем понимаю, что значит "показательный". Можно, наверное, не сильно вкладываться в удар… Но мне было бы интересно. Я уже работал с Денисом Лебедевым, с другими ребятами. Я сам занимаюсь боксом с 2000 года. Так что да, было бы интересно провести такой бой. Но не с блогерами и певцами, не с людьми не из мира спорта. Рой Джонс — легенда мирового бокса, с ним, конечно, было бы интересно. Лишь бы он меня не выставил… не показал, что я из себя на самом деле представляю в боксе (смеется).

— Опасаетесь?

— Надо опасаться, конечно. У него такой послужной список. Он всегда останется Роем Джонсом, хоть уже и не покажет такую сумасшедшую скорость. Я по себе могу судить. Я вижу все, что со мной происходит во время тренировки или поединка. Я, может, где-то не успеваю, могу где-то не упереться, скажем так, не выжимать из себя максимум.

— Когда вы видите бой постаревших Майка Тайсона и Роя Джонса, как к этому относитесь? Испытываете гордость за то, как они выглядят в этом возрасте, или же наоборот?

— Надо понимать возраст. Они отработали восемь раундов, показали, что они в хорошей форме. Но видно, с молодыми им лучше уже не вставать и не биться.

— Но когда вам попадается что-то подобное, где блогер проводит бой против спортсмена или что-то похожее, то сразу переключаете?

— Я по телевизору исключительно смотрю мультики с детьми (улыбается). Блогеры мне точно не попадаются. А новости такие попадаются, но я их не открываю.

— То есть если вы наткнетесь на бой вашего брата Александра против Джигана, то смотреть не будете?

— Посмотрим. Может быть, что-то в записи… Но не вижу смысла. Тот же Флойд Мейвезер бился с блогером, а победителя там не было.

— Так они по правилам запретили его выявлять.

— Вот для меня удивительно, как один из лучших боксеров мира отбился с блогером, еще и пропустил в каком-то эпизоде.

— Зато был высокий гонорар. А для вас деньги могут стать определяющим моментом?

— Не все можно купить за деньги. Далеко не все.

— Вы часто отказываетесь от предложений, когда дают много денег, но сама история вам не близка?

— Не часто. Мне не так уж и часто предлагают, зная, наверное, мое отношение. Было несколько предложений по той же рекламе — по алкоголю и другим вещам. Недавно даже обращались из компании, которая похожа на наркотическую, они выпускают в виде таблеток и всего такого… Заносили издалека.

— Видимо, они совсем вас не знают.

— Но за спрос денег не берут. Думали, закинем, а там… Но нет.

— Вы можете назвать себя обеспеченным человеком?

— Я благодарю Бога за все. Да и что значит — финансово обеспеченный? В любой момент может случиться что угодно, и финансы станут ничем. Сегодня есть что кушать. Я стараюсь обеспечивать свою семью во всех потребностях, и слава Богу.

— Давление от семьи уже есть, с тем чтобы вы быстрее закончили карьеру?

— Конечно, они меня ждут и очень переживают. Моя жена, дочки и мама ждут завершения моей карьеры. Когда подписывал последний контракт, они ждали, что я уже закончу. Но, слава богу, я еще продлил свою карьеру.

— Кем вы себя видите, когда завершите карьеру? Может ли это быть политическое направление или это для вас закрытая история?

— Пока не знаю, посмотрим. Знаю точно, что я буду с командой, буду ребятам помогать. Может быть, еще кто-то будет присоединяться к нам. Хотелось бы еще поучиться, через год защитить кандидатскую диссертацию. А так — время покажет.

— У вас есть специфический опыт. Когда вы завершали карьеру, то вас наверняка замучили вопросами о возвращении. То же самое сейчас происходит с Хабибом Нурмагомедовым. Этот вопрос когда-нибудь исчезнет?

— Пока Хабиб в расцвете сил, ему будут задавать эти вопросы.

— То есть лет в 50 уже перестанут задавать?

— Наверное, да. Но будут приставать с показательными и выставочными поединками (улыбается).

— Как не соблазниться на деньги и отказать, имея принципы?

— Для меня не стоит вопрос, чтобы попрать свои принципы и взять деньги. Если раз попрешь принципы и поведешься, то постоянно будешь себя так вести. Человек должен оставаться человеком. Зарабатывать нужно своими средствами. А то, что сейчас говорится, раздувается, — противно на это все смотреть. Я против всякого хайпа. У меня работа не языком трещать, а показать мастерство, привлечь в спорт своими выступлениями, а не оскорблением своего соперника или реакцией на его оскорбления. Нужно всегда оставаться человеком.

— Знаю любителей ММА, которые говорят: "Такие сильные братья Емельяненко, жаль, что они не вместе". Ностальгируете ли вы по времени, когда вы были едины?

— Не часто вспоминаю. Такого времени было немного, и продолжалось это недолго. Как и 20 лет назад я отдавался своей семье, так и сейчас. Но это место заняли другие люди, сейчас у меня дочери и супруга. У меня есть команда, с которой я стараюсь полностью выкладываться, проживать спортивные мгновения, общаться семьями. Не то чтобы я ностальгировал… Нет, такого нет. Мне, конечно, неприятно то, что происходит. В семье так не должно быть, не должно быть таких отношений. От этого мне горько. Я надеюсь, что, возможно, в будущем Господь управит, изменится эта ситуация, изменятся эти отношения. Но на сегодняшний день я даже не вижу, как это может случиться.

— Вы говорили, что смотрите мультики с детьми. Есть в них что-то взрослое? По-моему, те же "Смешарики" — очень взрослый мультфильм.

— Мы больше "Малышариков" смотрим, иногда "Смешариков", "Маша и медведь". Очень избирательно подходим к тому, что мы даем нашим детям. Я и сам хохочу, вижу, как жена смеется, когда мы видим эмоции наших детей. Конечно, это большое счастье для родителей — радоваться и быть рядом со своими детьми.

— Они знают, кто их отец?

— Малыши — нет. Саша в какой-то степени понимает, кто папа. Потому что ко мне уже подходят сфотографироваться, еще что-то. Я, как правило, отказываюсь. А она спрашивает: "Папа, почему ты не хочешь фотографироваться?" Я объясняю, что люблю с ней фотографироваться, что с ней нужна память.

— От соцсетей детей ограждаете?

— У младших пока нет никаких соцсетей. Старшая дочь Мария — уже состоявшийся человек, понимает, что нужно смотреть, что — нет. Она человек взрослый, закончила бакалавриат МГИМО. Здесь опасений нет.

Беседовал Игорь Лазорин