Представитель президента на Дальнем Востоке Юрий Трутнев отмечает трехлетнюю годовщину пребывания в должности в преддверии второго Восточного экономического форума (ВЭФ), который пройдет во Владивостоке в начале сентября.
О результатах своей работы за три года, об организации второго форума, о новых проектах в регионе и о своих звонках в администрацию свободного порта Владивосток под видом обычного предпринимателя Юрий Трутнев рассказал в интервью ТАСС.
— Со дня вашего назначения на пост вице-премьера, полномочного представителя президента на Дальнем Востоке прошло три года. Вы начинали с достаточно сложной ситуации: наводнения, противоречивый образ региона в глазах всей остальной России. Как вы оцениваете итоги трех лет? И насколько у вас получилось преломить отношение к Дальнему Востоку и сделать его ближе ко всей остальной России?
— Вы знаете, задача преломить отношение — это очень сложная задача, потому что ментальность меняется медленнее всего. Я ставил более скромную задачу — добиться ускоренных темпов экономического развития. Свою задачу мы начали реализовывать. Я использую осторожное слово — начали. Почему? Потому что Дальний Восток — это 36% России, огромная территория, и нельзя говорить о том, что есть какой-то рецепт: взмахнул волшебной палочкой — и в каждом селе, в каждом населенном пункте люди стали счастливы. Я, к сожалению, не обладаю таким рецептом. Но общие тенденции хорошие. Очень много механизмов, новых приемов, направленных на развитие, за это время уже стало обыденностью.
Мои коллеги сейчас улыбаются и напоминают: "Помнишь, как сражались против ТОР, когда ты в первый раз вышел с этим предложением?". Отвечаю: "Помню, даже цифры могу назвать: 14 министров были против из состава правительства". Сейчас все считают это абсолютно нормальным и предлагают сделать подобное в моногородах, на других территориях.
Очень много за этот период изменилось. Эти изменения создают фундамент, основу для дальнейшего развития региона. Сказать, что мы сегодня вошли в этап необратимых изменений и сказать, что машина уже сделана — она едет, сейчас можно расслабиться, — нет, ничего подобного! Более того, на вопрос, достаточно ли тех мер, что мы принимаем для того, чтобы Дальний Восток быстро развивался, быстрее, скажем, условия жизни на Дальнем Востоке стали сравнимы с условиями жизни в европейской части Российской Федерации — я даже на этот вопрос, наверное, поосторожничаю ответить уверенно. Я считаю, что мы должны продолжать думать, должны не только отлаживать уже существующие инструменты, но постоянно изобретать что-то новое. Мы этим и занимаемся.
— Хорошей площадкой для подведения промежуточных итогов работы можно назвать предстоящий Восточный экономический форум, который уже во второй раз пройдет во Владивостоке в сентябре. Чем нынешний принципиально отличается от первого?
— В рамках подготовки к форуму мы придумываем разные форматы. Один из них будет, как в прошлом году. Мы постараемся в электронные планшеты всем участникам форума закачать навигацию, программу, самое главное — содержание: что мы сделали в регионе, чем Дальний Восток образца 2016 года отличается от Дальнего Востока 2015-го.
У нас есть один хороший результат. Когда мы начали сверять, получилось, что мы можем дать в динамике графики поквартального роста. Конечно, легко давать обещание на длительный период, но как раз труднее давать на короткий период, потому что проверят быстро. Мы перешли сейчас от планирования и оценки динамики годичными периодами и вполне в состоянии смотреть динамику квартальную. И у нас от квартала к кварталу идет рост по всем инструментам, по всем направлениям.
— Если брать цифры, то каков рост по региону?
— Конечная цифра получается такая: на сегодняшний день за счет новых инструментов, разработанных и принятых правительством России, обеспечивается 10% прироста инвестиций. Много это или мало? На мой взгляд, это неплохо. Это как раз те 10%, которые отделяют спад 5% от роста 5%.
Мы постараемся в электронные планшеты всем участникам форума закачать навигацию, программу, самое главное — содержание: что мы сделали в регионе, чем Дальний Восток образца 2016 года отличается от Дальнего Востока 2015-го
Мы просто взяли общие инвестиции на Дальний Восток по всем формам: все мегапроекты, космодром, газопровод "Сила Сибири", все частно реализующиеся проекты и государственные. А потом отдельно вычленили из этого то, что реализуется на территориях опережающего развития: инвестпроекты, свободный порт Владивосток, проекты Фонда развития Дальнего Востока — все то, что сделано чисто за счет новых форм, которые подготовлены правительством за последние два года. И за счет новых форм получилось 10% в годовом выражении.
У нас сегодня по итогам первого полугодия по сравнению с прошлым 105,4% индекс роста промышленного производства. Это самое начало, у нас предприятия все в основном в проектировании, в подготовке нулевого цикла, они только начались.
Но нас продолжали критиковать. Одним из объектов критики были предприятия, которые сдаются в этом году, а их строительство начиналось до принятия закона о ТОР, и они были взяты в оболочку закона не с нуля. Это правда. У нас есть такие предприятия, но их меньше десятка: пять или семь. Но мы не могли, создавая территорию опережающего развития, отказать таким инвесторам, претендовавшим на участие в ТОР, которые еще не запустили проекты, а только начали инвестировать. Сказать такому инвестору, что мы территорию создаем не для тех, кто еще ничего не делал, а для тех, кто уже начал делать и в этом "повинен", а потому не получит никаких льгот, — это поросячья позиция.
Да, несколько таких предприятий есть, и они помогают работе уже сегодня. Но, как я уже сказал, их меньше десятка, а всего мы сдаем в этом году 51 предприятие, вообще мы надеялись на 16, получается 51. Темп достаточно хороший.
Возвращаясь к вопросу о новых форматах на форуме, у нас есть нескромная идея, но мы хотим на нее пойти. У нас будет раздел на выставке и в планшетах страничка. Она будет называться "Новейшая история развития Дальнего Востока". Мы посмотрели и сделали статистическую графическую колонку, и она нам понравилась. У нас месяца за этот период не было, чтобы не происходило что-то новое. Мы боролись с паводком, дома строили. Одновременно проводился анализ практик развития всех стран Азиатско-Тихоокеанского региона, потом начали подбираться площадки, создаваться первые ТОР, потом мы оживили Фонд развития Дальнего Востока, потом поставили вопрос о выравнивании энерготарифов и так далее. Каждый месяц происходило что-то новое.
Мы считаем, что дело движется, и оно движется неплохими темпами. Территория огромная, и отставание немаленькое. То, что сделали сейчас, — это самое начало пути. Нужно в том же темпе, не останавливаясь, не замыкаясь только на тех инструментах, которые есть, постоянно продолжать креативный поиск новых форм поддержки бизнеса, повышения конкурентности, инвестиционной привлекательности, двигаться вперед. Если мы эту прогрессию сохраним и выдержим еще пять лет, то можно будет смело говорить о том, что эти изменения необратимы. Тогда можно будет сказать, что таким, каким был Дальний Восток до начала этой работы, он уже не будет.
— Вы упомянули о 5% промышленного роста в первом полугодии. У вас есть какая-то оценка по ожидаемому росту в целом для региона на 2016 год? И правильно я понимаю, что такие темпы роста должны сохраняться на протяжении трех-пяти лет для выполнения ваших планов и задач?
— Нет, не совсем так. Тут две разные цифры. Я говорил о 10% прироста инвестиций за счет новых форм, а ведь именно инвестиции приводят к экономическому росту. Но есть момент замедления, когда ты проинвестировал деньги, и начинается строительство предприятия, но оно пока ничего не приносит. Средний срок строительства предприятий — минимум три года, соответственно, через три года оно начинает отдавать. Поэтому те 5%, которые есть сегодня, — это реализуемые с участием государства предыдущие крупные экономические проекты.
Это все-таки оживление деловой активности. Вообще уверенность людей в каких-то процессах — это великая сила. Если люди поверят, что мы сможем этого добиться, что правительство Российской Федерации и государство Российское искренне заботятся о развитии российского Дальнего Востока, что их точно будут поддерживать, и они, приходя к каждому чиновнику, будут получать не вопрос "что я с этого буду иметь", а поддержку, — процесс пойдет.
Открою вам страшную тайну: я сам несколько раз звонил по телефонам свободного порта, пытался регистрироваться. Потом все получали крупный нагоняй
Мне кажется, что 5% — это старт, это первые результаты того, что что-то начинает меняться. И мне не нравится эта цифра. Я считаю, что Дальний Восток может развиваться более высокими темпами.
— Какими?
— Давайте сейчас я цифры называть не буду (смеется). Но раза в два темпы роста надо увеличивать.
— В продолжение ваших слов о ВЭФ. Вы начали говорить о том, что нового ожидается на втором форуме. Какие еще принципиальные отличия будут? Какие-то ошибки первого форума учитывались?
— Отличия будут в качестве. Я очень надеюсь, что "Улица Дальнего Востока" станет другой. Будут более серьезные презентации министерств и ведомств. В прошлом году это была проблема. В прошлом году, сказать честно, кроме Минприроды все не очень думали, что представляли на ВЭФ. На этот раз мы сильно попросили их поменять отношение, представить более содержательные предложения по презентациям. Надеюсь, они в этом году как-то лучше будут выглядеть.
Но самое главное отличие в том, что на первом форуме мы рассказывали о новых созданных формах поддержки бизнеса, о том, что за счет этих форм инвестировать деньги на Дальний Восток стало значительно выгоднее и безопаснее. Вот основной месседж первого форума.
А на втором форуме мы сделаем акцент на то, как уже работают презентованные в прошлом году механизмы поддержки. В каждом из этих механизмов десятки, сотни резидентов, объемы инвестиций уже превышают 1 трлн руб. — это по международным меркам не очень большие деньги, но это все же старт. Мы уверены, что эту цифру в течение будущего года удвоим.
— Расскажите про свободный порт Владивосток. Что там происходит? Какие могут быть препятствия? Взаимодействия с таможней как выстраиваются?
— Первое — мы сильно добивались, чтобы там были открытые ворота. Открою вам страшную тайну: я сам несколько раз звонил по телефонам свободного порта, пытался регистрироваться. Потом все получали крупный нагоняй.
— А что происходило?
— Разное происходило. Не хочу сейчас обижать коллег, они свое уже получили, зачем это делать второй раз...
— Работают еще?
— Работают. Не всех надо сразу выгонять. Некоторые обучаемы. У нас обучаемые люди, учатся на своих ошибках.
Я считаю, мы этого добились: ворота открыты, инвесторы в состоянии подать документы. Но есть еще две важные задачи. Там с 1 октября должен начать работать другой таможенный режим. Таможня должна работать круглосуточно. С таможни должен уйти Россельхознадзор со своими видами контроля. Это тоже новация.
Таможня сейчас под кураторством Минфина, новый руководитель, им оставили плохое наследство: необходимые нормативные документы находятся в полусыром состоянии. Недавно собирал совещание по этому вопросу. Эти документы мы добьем, по каждому проговорили, знаем что делать, какие есть разногласия.
Есть вопросы со штатной численностью, так как люди получают новую функцию. Но расти количество государственных служащих, на мой взгляд, не должно. Но можно забрать людей из Россельхознадзора в той части, в которой они эти функции исполняли. Но на это уйдет время. Поэтому таможня будет начинать работу в имеющемся составе и параллельно рассчитывать численность вместе с Минфином. Будем ставить перед правительством вопрос о переводе части численности сотрудников из Россельхознадзора в таможню.
— Россельхознадзор уходит, потому что режим свободного порта не предполагает участие этого ведомства?
— Просто в законе написано, что там работает режим "одного окна". Если грузом в порту занимаются много чиновников, то шансы, что он будет проходить таможню долго, значительно увеличиваются. У нас в этой части много вопросов, нужно увеличивать конкурентоспособность.
Мы говорим о транспортных коридорах "Приморье-1", "Приморье-2". По ним у нас транспортное плечо на 30% короче, чем перевозка через территорию Китая. Но только есть одна проблема — когда начинаем пропускать трейлер, он идет на два дня дольше. Почему? Потому что так работают наши механизмы на границе. У нас нет таможенного транзита, а он нужен. Зачем досматривать грузы, которые идут из Китая в другую страну транзитом через Российскую Федерацию? Поставьте пломбу, следите за грузом со спутника. Поэтому нужен этот режим. Мы будем все это до конца дособирать.
— А что пока не удалось реализовать?
— Мы готовим презентацию к форуму. Написали обо всем, что сделали, и решили честно написать то, что не сделали. Среди этого "не сделали" есть одно крупное дело — не создан упрощенный визовый режим для свободного порта Владивосток. Это не потому, что мы разгильдяи такие. Это потому, что ситуация в мире усложнилась, миграционные потоки стали значимым явлением в современном мире и по всему, что касается упрощения визового режима, необходимо было отмерять буквально каждый сантиметр движения и проверять.
В этом году эту работу провели, проводили ее дольше, чем надеялись, но сегодня можно сказать, что она закончена, потому что есть виза президента Российской Федерации "согласен" на докладе по результатам работы. Поэтому сейчас Дума выходит на работу, и мы вносим закон. Мы должны честно сказать инвестору, что опоздали, но мы сделали, выполнили эту работу, и в ближайшее время изменения в законодательство будут внесены.
— То есть законопроект будет внесен в осеннюю сессию Госдумы?
— Да.
Среди этого "не сделали" есть одно крупное дело — мы не сделали упрощенный визовый режим для свободного порта Владивосток. Это не потому, что мы разгильдяи такие. Это потому, что ситуация в мире усложнилась...
— А что с "плохим наследством" от ФТС? Какие там основные проблемы?
— Там надо было целый ряд постановлений правительства написать, который позволяет работать в новом режиме по принципу "одного окна", их там довольно много. Они находятся в несогласованном состоянии, но стандартную процедуру согласительных совещаний в правительстве никто не запускал. Никто ничего не сделал. Это неправильно.
— А с новым руководством таможни как у вас выстраиваются отношения?
— Мы друг друга знаем достаточно хорошо, и уверен, что Владимир Иванович Булавин применит свой опыт, он у него немалый, и все будет нормально. Во всяком случае, он уже присутствовал на совещаниях. Я специально ему позвонил, сказал, что я понимаю, что грехи не ваши, но выбираться будем с вами вместе. И он понимает это прекрасно.
— По вашим ожиданиям, свободный порт Владивосток когда полноценно заработает?
— Он уже работает. Порядка 130 млрд руб. с самого начала работы — плохо что ли? Это общие объемы инвестиций резидентов.
— В этом году ВЭФ посещают не только российские высокие гости, но и лидеры других государств: премьер-министр Японии Синдзо Абэ и президент Южной Кореи Пак Кын Хе. В связи с этим вы, как куратор ВЭФ, ожидаете ли, что форум в этом году может приобрести больший политический вес, и ждете ли расширения политической повестки на форуме?
— Я хотел бы эти вопросы разделить. В моей компетенции то, чтобы Дальний Восток развивался быстро. Форум — это один из инструментов, одна из площадок, которая помогает нам быстрее развиваться, собрать инвесторов. То, что президент Российской Федерации принял решение использовать площадку форума для встреч с лидерами двух других стран, это, очевидно, его решение. Я ему благодарен за это решение, потому что это повышает значимость форума, повышает интерес к нему во всем мире. Но о чем они будут разговаривать и как будет использоваться эта площадка, это, конечно, будет решать Владимир Владимирович. Моя задача — чтобы экономика действовала.
Если говорить на перспективу, то когда мы собирали первый форум, на нас все коллеги, проводящие форумы с большим стажем, смотрели, как на начальную группу детского сада. Нам говорили: "Ну, вы подрастите, и лет через пять к вам, может, кто-нибудь и приедет, а пока учитесь проводить". Но у нас на первом форуме соглашений было подписано больше, чем в Давосе. И на этом будут подобные цифры.
Это не потому, что мы самые умные. Все потому, что, во-первых, президент к Дальнему Востоку так относится. Он поддерживает наши предложения, и без этой постоянной поддержки ничего бы не двигалось. Во-вторых, эта площадка действительно там, где нужна. Сегодня все развитие мира — в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Европа спит, разделением-соединением занимается, у нее, кажется, свое видение. Но там нет никакого экономического роста. А здесь есть, и нам в этой картине надо вписываться и двигаться вперед. И в этом отношении форум очень интересен как площадка.
После первого форума мы сразу поехали в Китай в Далянь в прошлом году и там с Клаусом Швабом (основоположник Всемирного экономического форума в Давосе) встречался, и он делился оценками многих гостей нашего форума. Общая оценка — "было интересно". И мы хотим эту оценку сохранить. А как площадка будет дальше использоваться, не столь важно, наша задача — сделать экономический фундамент.
— Как вы оцениваете взаимоотношения региона с Южной Кореей на данный момент, особенно в свете состоявшегося в Сеуле заседания российско-корейской межправкомисии, которое вы провели несколько дней назад? И ждете ли какой-то интенсификации двусторонних отношений после визита президента Южной Кореи на Восточный экономический форум и ее встречи с Владимиром Путиным?
— На данный момент Южная Корея по объемам инвестиций на Дальний Восток существенно отстает от Китая и Японии. Я не могу пока сказать, чем объясняется такая сдержанность. Но уверен, что лучшего формата для переключения экономических отношений на зеленый свет, лучшего формата для бизнеса, чем позиция лидеров двух стран, не существует. Для любого бизнесмена важно только две вещи: как президент его родной страны относится к тому, чтобы бизнес инвестировал в другое государство, и как руководитель другого государства отнесется к этому инвестору. Если эти две позиции плюсовые, тогда зеленый свет горит.
— Один из результатов работы, который вы будете представлять на Восточном форуме, — это так называемый проект дальневосточный гектар, который начал реализовываться с 1 июня. Какие проявились проблемы, возможно, неожиданные?
— Эти проблемы не просто есть, их очень много. Вообще я бы даже так признался: мы понимали, когда в эту историю входили, что будет сложно, но недооценивали, насколько сложно. Но это не означает, что мы сдаемся, это означает, что мы все равно будем побеждать.
Скажу вам результаты совещания, которое недавно прошло. Начну с простых вещей. У нас карта кадастровая и карта со спутников не совпадают. Соответственно, человек выбирает земельный участок по спутниковой карте, потом переносит его на кадастровую карту, и участок оказывается совершенно в другом месте. Это фокус номер один.
Фокус номер два: у нас масса участков, на которых не зарегистрированы права или зарегистрированы ненадлежащим образом. Но это права людей, у них там дома, они занимаются там сельским хозяйством, мы не можем у них ничего отбирать, и это тоже надо регулировать.
Дальше совсем уже странные проблемы. Вся суть быстродействия закона связана с использованием электронного сервиса. Так, у нас интернета нет в некоторых районах на Дальнем Востоке, нет скорости необходимой, чтобы "поднять" карту в управляющем органе. Это тоже проблема.
Далее, мы разбираемся с лесным законодательством, что делать с резервными лесами, иногда имеющими этот статус без особой необходимости.
Это все, видимо, связано с накопившимися отставаниями в сфере регулирования оборота земли. Чтобы закон работал, систему надо актуализировать, чтобы правильно были зарегистрированы права, координаты карт совпадали и так далее.
Но не все от нас зависит, например, чтобы в каждое село Дальнего Востока через месяц пришел интернет. Там работа ведется, высокоскоростной интернет в ближайшее время появится в ряде крупных населенных пунктов, но только в крупных.
Мы разбираемся с каждой проблемой отдельно, ищем выходы. Торопим Россреестр, там работает 70 тыс. человек. У них другого проекта подобной важности просто нет. Они могли бы создать круглосуточный штаб, чтобы люди постоянно этим занимались, отвечали на вопросы. Надо, чтобы в тех случаях, когда координаты не совпадают, не человек страдал, а сотрудник ведомства ехал и разбирался, устанавливал истинные координаты для внесения в кадастровую карту необходимых точек.
Там, где нет интернета, нам придется людей приглашать ехать с бумагами в уполномоченный орган, где есть интернет, — в районный центр; если нет интернета в районном центре, придется ехать в областной центр. Это не очень удобно и правильно, но это многократно лучше, чем предыдущий формат выделения земель. Все это будет шагом вперед.
В целом препятствий и проблем в реализации закона много, и в какой-то мере это понятно, потому что земельные участки в Российской Федерации оформлялись годами. Средний срок — пять лет, у нас — 30 дней. Это революционный процесс, а революции не бывают такими уж простыми.
Но кадастр должен быть единым в стране. Не может быть отдельный ведомственный кадастр. Это не работает, это не летает. Он должен быть един, он должен быть посажен на геоинформационную систему. Координаты должны быть едиными. Интернет тоже должен быть. Для того чтобы закон работал безукоризненно, нам надо все сделать хорошо, а у нас пока не все сделано хорошо. Но будем, в любом случае, добиваться. Это очень ответственная история.
Ко мне уже приходили с предложениями перенести даты вступления положений закона в силу. Но зачем? Люди ждали — 1 октября для Дальнего Востока и 1 февраля — для всей страны. Если перенесем, мы их обманем — это плохая история. Поэтому надо исполнять закон. Будем двигаться. Непростой процесс, мягко говоря.
— А что со льготной ипотекой для получателей "дальневосточного гектара"?
— Есть предложения по льготной ипотеке. Они на форуме будут обсуждаться. Пока это недостаточный объем снижения, но ставки будут более льготные по отношению ко всем другим ипотечным ставкам Российской Федерации. Мы с этим еще поработаем, постараемся найти такие нестандартные решения для ипотеки.
— Конкретных цифр пока нет?
— Цифр пока не буду называть.
— А работать с кем будете? С банками? С Минстроем?
— Мы работаем с АИЖК. Они приняли решение снизить ставку за счет собственной прибыли, свои деньги проинвестировать. Но я пытаюсь понять, как во всем этом может поучаствовать Фонд развития Дальнего Востока. Нам надо его туда втащить.
— А каким образом он может участвовать? Строительство жилья? Арендного, например?
— Ну почему нет?
— В продолжение истории про льготную ипотеку. В Минстрое без особого энтузиазма относятся к истории льготирования региональной программы за счет АИЖК и считают более предпочтительным, чтобы эту программу взяли на себя сами регионы. Один из примеров — Калининградская область. На ваш взгляд, возможно ли эти расходы как-то переложить на регион?
— Программа, на мой взгляд, должна быть федеральной. Что касается регионов, мы прекрасно знаем, что те регионы, где есть деньги, принимают соответствующие программы. Регионы, где нет денег, этого не сделают, потому что таково состояние их бюджета.
— По данным Агентства развития человеческого капитала, проблема с обеспечением жильем переселенцев, которые работают в ТОР или которые хотят переехать в регион, стоит достаточно остро. Как будет решен вопрос обеспечения жильем на Дальнем Востоке, где динамика ввода значительно ниже, чем в среднем по России?
— Во-первых, существенная стоимость жилья связана со стоимостью земли. Либерализуя землю и улучшая к ней доступ, уже какую-то часть стоимости будем снимать. Во-вторых, мы посмотрим, как привлечь к программе строительства Фонд развития Дальнего Востока. Он, в принципе, к этой работе готов. Например, для строительства жилья на территории опережающего развития "Звезда" Фонд развития Дальнего Востока будет строить инфраструктуру для жилых домов и тем самым удешевлять строительство.
— Насколько прорабатывается вопрос строительства арендного жилья посредством механизма ГЧП?
— Мне не очень нравится рассказывать о планах, пока я не до конца понимаю, как они построены. Я пока тайм-аут возьму.
— Но план есть?
— У ФРДВ есть. Когда глава фонда мне все доложит, я задам все вопросы и тогда вам скажу, что он есть. Пока я так сказать не возьмусь.
— Осенью начинаются дискуссии на счет бюджета, все сидят на иголках, думают, кому срежут или кому добавят. Как вы рассчитываете пройти эту бюджетную дискуссию? Видите ли вы какие-нибудь риски и удастся ли вам сохранить бюджетные инвестиции на Дальний Восток в том объеме, в котором они сейчас запланированы, к моменту принятия бюджета в конце ноября?
— Вы знаете, что принята новая программа развития Дальнего Востока, где годовая цифра составляет 46,7 млрд руб. Президент поручил правительству при подготовке проекта федерального бюджета на 2017 год и на плановый период 2018 и 2019 годов дополнительно рассмотреть вопрос о финансировании мероприятий государственной программы в объемах, определенных этой программой.
— Сейчас происходит переформатирование основного государственного института развития — Внешэкономбанка, там работает новая команда, у него много проектов о Дальнем Востоке. Разрабатывается новая стратегия ВЭБа, где приоритетом является промышленность и инновационное развитие. В какой степени в этой новой стратегии учитываются интересы Дальнего Востока и насколько в этом переформатированном виде ВЭБ соответствует вашим видениям и целям и тем задачам, которые стоят перед регионом? Или нужны новые институты развития?
— Нас в целом устраивает та система развития, которая создана специально для решения задач на Дальнем Востоке. У нас элементы все есть. Есть вопросы, связанные с объемом финансирования, но понятно, что ВЭБ и ФРДВ — это разного масштаба инструменты, но с точки зрения применения нам, конечно, нужен именно ФРДВ. Главное, чтоб деньги там снова появились и он был докапитализирован.
Мы еще не окончательно использовали потенциал институтов, которые созданы для развития Дальнего Востока. На сегодняшний день ряд институтов только начинают вникать в проблемы. Мы будем добиваться того, чтобы они тоже работали. Но Фонд развития Дальнего Востока работает, Корпорация развития Дальнего Востока работает. Агентство привлечения инвестиций и Агентство развития человеческого капитала находятся в стартовом состоянии. Надо добиться, чтобы они тоже были полезны. В целом, как система у нас все создано. Мы считаем, что находимся в конкурентном пространстве и в конкурентной позиции.
У нас были вопросы, касающиеся "проектного офиса" правительства. Нас спрашивали, какой проект для него мы можем выделить. Мы можем выделить проект под названием "Развитие Дальнего Востока". Он сверстан по проектному принципу, как проект должен работать, так мы его и собрали. Можем назвать и показатели на следующие годы, назвать, за счет чего они будут достигаться. Все это прорисовано и по количеству новых рабочих мест, по привлеченным инвестициям, новым предприятиям. Эта штука сверстана как проект.
— Фактически идет разговор о том, что развитие Дальнего Востока было одним из проектов, которые будет вести проектный офис?
— Да.
— Каковы перспективы докапитализации Фонда развития Дальнего Востока? К концу года будут полностью распределены 15,5 млрд руб., которые были выделены ФРДВ. Глава Минвостокразвития Александр Галушка озвучивал идею докапитализации фонда за счет прироста поступлений по федеральным налогам. Это идея согласовала с Минфином? Достаточно ли будет этих темпов докапитализации с учетом того, что на 2017 год денег фактически нет?
— Фонд развития Дальнего Востока без денег не останется. У нас есть еще ряд идей. Мы понимаем, что докапитализацию фонда за счет прироста налоговых поступлений делать надо, есть соответствующее распоряжение главы государства. Минфин, как всегда, будет возражать, я думаю. Но они будут вносить свои предложения, мы — свои. Вынесем на рассмотрение руководства. Руководство примет решение, которое считает нужным.
Но параллельно работа фонда не остановится. У нас есть 11 млрд руб. неизрасходованных денег РФПИ, которые целевым образом предназначены для Дальнего Востока. На сегодня ФРДВ уже работает гораздо более точно как инструмент для развития Дальнего Востока. Так что можно сделать совершенно простую вещь: те деньги, которые остались у РФПИ, распределить через ФРДВ. У нас есть и корзина проектов, и механизмы отбора, и Дальний Восток мы знаем значительно лучше. А деньги там лежат, а что лежать-то, пусть лучше трудятся. Ну и другие есть идеи.
— Озвучивалась цифра, что фонду на следующий год нужно как минимум 20 млрд руб. Какие-то еще предложения есть, чтобы добрать объем докапитализации до этой суммы?
— Будет не менее 20 млрд руб. При этом из федерального бюджета мы не планируем брать деньги, это единственное, что мы даже не рассматриваем. Это самая простая и самая нехорошая идея, прийти и просто сказать: "Дайте нам денег, пожалуйста, они у нас кончились". Мы придумаем что-нибудь.
— Одной из центральных тем дискуссии на форуме будет энергетика, энергетика Дальнего Востока в частности. Что нового в этой сфере появилось? Какая идет работа по поиску источников для снижения тарифов? Как вы видите развитие альтернативной энергетики в регионе?
— У нас будет отдельная сессия по энергетике. Там много идей. Наши соседи интересуются развитием альтернативной энергетики на Дальнем Востоке. Такие проекты уже реализуются. Есть проекты, связанные с объединением энергосистем и созданием энергетических колец в разной конфигурации. Эти темы тоже изучаются. Есть предложения со стороны зарубежных компаний по вхождению в капитал "Русгидро", они тоже в работе.
Но скажу честно, немножко медленно все идет. Структура докапитализации "Русгидро" была готова больше полугода назад. Все очень вязко, но все решения, необходимые для повышения эффективности энергетики на Дальнем Востоке, найдены, они существуют, но работа по реализации идет медленно, будем делать все возможное, чтобы ускорить этот процесс.
— Идея энергомоста в Японию?
— Я об этом и сказал. Но там ситуация какая? В Японии есть крыло "за" проект и есть крыло "против". Крыло "за" сегодня, похоже, у них превалирует. Но они должны законы изменить, у них есть ограничения в законодательстве, они должны принять это решение. Мы вместе с ними должны смотреть экономику. Сколько будет стоить этот энергомост? По какой цене будет приобретаться энергия? За сколько окупятся вложения? Кто финансирует? В энергетике все медленно движется. За год что изменилось? Год назад это была чисто гипотетическая идея, но сейчас практически на каждой встрече с японцами это звучит. Соответственно, есть спрос, значит, все остальное — вопрос технологий, количества внимания, труда и так далее. Мы будем продолжать двигаться. Ощущение готовности от японской стороны к реализации этого проекта увеличивается.
— Как реализовывать эту идею энергомоста и энергокольца с учетом высокой степени изношенности энергосистем на Дальнем Востоке? Планируется ли привлекать иностранных инвесторов для обновления этой системы?
— Все процессы в экономике основаны на работе экономических законов. Мы можем привлекать каких угодно инвесторов: российских или иностранных, если этот проект имеет какую-то экономику, в каких-то случаях это возможно. В ситуации с энергомостом надо все цифры вбить, но, по мнению специалистов, это возможно.
Ситуация с заменой ветхих сетей — это наша работа. Кто, кроме нас, сегодня будет менять ветхие столбы линий электропередачи на Сахалине, которые валятся при каждом сильном порыве ветра? Это забота наших энергетиков, Минэнерго, властей региона. Это надо самим делать, я не знаю, чем тут помогут иностранные инвесторы.
— На какой стадии согласования с Минэнерго по выравниванию энерготарифов на Дальнем Востоке и за счет чего оно будет происходить?
— Со всеми согласовано. Процент повышения стоимости энергии в остальных регионах РФ, что всех беспокоит, составит 1,3%. Выравнивание энерготарифов на Дальнем Востоке приведет к росту стоимости в первой и второй ценовых зонах на 1,3%. Нам кажется, что это не есть убийственное увеличение.
— Как развивается рыбная отрасль в регионе? Есть ощущение, что идея массовых поставок рыбы в центральные регионы страны не реализована. Что мешает? Что делается для этого?
— Она не реализована. Мешают тарифы. Мешает география, от морей Дальнего Востока до центральных регионов страны довольно много тысяч километров. Даже наши северные моря гораздо ближе. Поэтому выгодным этот бизнес может быть только в одном случае: если тарифы будут субсидироваться. На сегодняшний день есть такое поручение президента и оно Минтрансом не выполнено. Вот, собственно, вся история.
Мы собирались с Игорем Левитиным на Сахалине, обсуждали эти вопросы, написали вместе с ним докладную президенту Российской Федерации о том, что целый ряд данных им поручений не выполнены и мы просим людей, которые за них отвечают, наказать.
— Какие еще проблемные точки в отрасли существуют?
— Рыбную отрасль надо полностью выстраивать как область экономической деятельности. На сегодняшний день там экономические законы работают так себе. У нас была история с Нацрыбресурсом, которая закончилась, как оно и должно было закончиться. Тем не менее это была очень странная история, когда Росрыболовство, с одной стороны, осуществляет нормативную деятельность в рыбной ловле, осуществляет государственные функции, например квотами ведает, а с другой — в этой же отрасли занимается бизнесом. Потому что их подведомственные организации являются субъектами экономической деятельности. Это что такое?
Еще десять лет назад проводилась административная реформа, которая предполагала, что законы формирует один, контролем занимается второй, бизнесом — третий. Когда это все смешивается, это называется конфликт интересов. Понятно, что в таком случае нормативные акты и законы будут писаться под себя и отрасль будет искажаться. Эти накопившиеся искажения служат основой тому, что субъекты РФ — то Сахалин, то Приморье — просят отдать управление этой сферой на региональный уровень, говорят, мы скорее с этим правильно справимся.
— Произойдет?
— Я еще не забыл, что сам работал губернатором. И когда я работал губернатором, то мне всегда казалось, что федеральный центр забирает себе все функции, ведь дотянуться до их исполнения из Москвы тяжело. Губернаторы отвечают за ситуацию в регионе, и как сделать все это правильно — им виднее. Это мнение сильно не изменилось. Я считаю, что в той части, в которой это возможно и не разрушает общенациональных интересов, те полномочия, которые можно передавать, надо передавать, и в этом ничего страшного нет.
— Форум будет проходить в преддверии выборов. Какие основные темы для населения, чем живет население Дальнего Востока? Какие темы доминируют накануне выборов и как вы их будете учитывать в своей работе? Как развивается социальная сфера региона?
— Социальная сфера пока отстает от экономического развития. С одной стороны, это даже практически обоснованно. Для того чтобы деньги тратить, ведь социальная сфера требует именно расходования денег, их надо сначала заработать. Можно наоборот, но тогда экономика разрушается.
Я не хочу скрывать, мы сейчас свои основные усилия направляем для того, чтобы развивать экономику. Но у нас есть в правительстве ведомства, которые отвечают за соответствующие социальные сферы. Но не все у них получается.
По социологическим опросам, самый больной вопрос на Дальнем Востоке — это состояние медицины. 70% населения отмечает плохое качество предоставляемых медицинских услуг. Я хорошо отношусь к министру здравоохранения, но с переориентацией программ на Дальний Восток пока плохо получается. Они не выполняют прямые поручения председателя комиссии Дмитрия Медведева. Там были прямые поручения, какие объекты когда строить. Они не выполнили. В целом количество объектов по федеральной адресной инвестиционной программе, строящихся на Дальнем Востоке по линии здравоохранения, два за последние три года. Это ни в какие ворота не лезет. Поэтому там сегодня достаточно плохие показатели развития здравоохранения.
Дальний Восток — огромная территория. Нельзя ее поручить одному министерству и надеяться, что будут решены все вопросы. Мы точно можем сказать, что делает Минвостокразвития. Вот это те 10%, это ТОР, инвестпроекты, свободный порт и так далее. Но параллельно и все остальные должны заниматься Дальним Востоком, потому что он приоритетом является не только для Минвостокразвития, но и для всех остальных. К сожалению, социальный сектор, медицинские услуги отстают.
— Какие еще темы в преддверии выборов являются чувствительными?
— У меня есть голубая мечта — чтобы все люди, занимающиеся государственной службой в субъектах Российской Федерации, искренне радели об интересах людей, интересах страны. Мы пытаемся этого добиваться. Надо ставить цели, ориентиры. Я собирал губернаторов, обещал, что это будет непублично, и этого обещания не нарушу: мы говорили о том, что надо проанализировать, какая доля развития приходится на каждый субъект, и тогда мы увидим, что одни тащат эту повозку, а другие на ней едут. Это несправедливо.
Поэтому мы договорились вместе поработать над системой показателей, определить, какие показатели мы считаем главными в развитии. Будем подводить итоги: кто у нас из губернатора герой, а кто работать не умеет. Я оставляю за собой право подготовить соответствующий доклад и отправить на имя президента и председателя правительства, чтобы они тоже видели, что куда-то в целом паровоз едет, но два-три субъекта развиваются плохо. А там уж они пускай сами решают, что с этими губернаторами делать, повлиять на них как-то или менять. Мы должны этого добиваться.
Меня спрашивают, а что делать с коррупцией? Как с ней бороться? Мы не хотим с ней бороться, мы хотим ее просто не пускать, мы хотим создавать условия, когда ее не будет существовать. Пока ни по одному из наших проектов я не слышал, чтобы кто-то заходил в ТОР, а с него потребовали пряник медовый. Отсутствует эта тема. Будем надеяться, и нам хотелось, чтобы так работало все министерство, все региональные структуры. Губернаторам придется почистить систему внутри. Я не уверен, что все люди смогут сами двигаться в таком темпе. Но по-другому и не получится работать. По-другому бизнес верить не будет.
— А какие целевые показатели для губернаторов планируется прописать?
— Мы хотим сделать эту колонку очень компактной, потому что, когда слишком много показателей, всегда непонятно, куда бежать. В ней точно будет экономический рост по субъекту, индекс прироста инвестиций, миграция — три показателя, в которых я уверен.
У нас есть еще система оценки инвестиционной привлекательности, но она более сложная, здесь есть договоренность с губернаторами, что никто из них не имеет права уходить ниже медианы, среднего по стране показателя. Иначе нечестно, столько усилий предпринимают правительство, министерство специальное создано, а губернаторы не подписали какие-то бумажки, регламенты, в результате они находятся в конце списка. Это неприлично. Они мне обещали, что к концу года они все поднимутся. Посмотрим. Вообще эта система работает, когда людям ставишь конкретные цели и контролируешь, чтобы они к ним шли — а контролировать я точно буду, — то люди начинают понимать, что от них ждут. Будем добиваться.
— На Дальнем Востоке будет реализован первый проект дороги "гиперпетля" — 70 км. Все уже согласовано, финансирование найдено. Дорога до китайской границы. Это не предел? Вы верите в эту транспортную систему, считаете ли, что она может развиваться в регионе?
— Она может развиваться. Но, самое главное — создать условия, когда такие проекты будут развиваться на частные средства. У нас деньги, которые мы используем, являются не более чем детонатором. Мультипликатор 1 к 12, и мы стараемся держать его на этом уровне — это принципиальные вещи. Построить предприятие за счет государства можно, но как управляться оно будет, как будут люди экономить деньги в процессе строительства?
Ко мне приходят порой представители крупных компаний и спрашивают, куда им стоит инвестировать деньги на Дальнем Востоке. Мы можем дать всю информацию, но командовать частными деньгами мы не будем. Бизнес сам должен определиться.
Задача правительства состоит в снижении издержек для бизнеса, снижении рисков для него. Остальные решения должны принимать инвесторы. Что касается транспортной инфраструктуры — это пока для нас задача номер два. Мы говорим о проектах, территориях, триллионах, и это все здорово, но мы сами-то понимаем, что это шаг номер один. Когда мы говорим о больших проектах транспортной инфраструктуры, для того чтобы их собрать вместе, чтобы в них начали вкладывать деньги, — это задача намного серьезнее. Это наше будущее, это нам еще предстоит.
Беседовали Глеб Брянский, Вероника Ичеткина