30 лет назад, 9 ноября 1989 года, жители ГДР из выпусков новостей узнали, что с этого момента частные поездки за рубеж можно оформлять в упрощенном порядке. Вечером под натиском толпы пограничники Восточной Германии открыли пропускные пункты.
"Люди, которые плохо знают историю, иногда думают, что Хонеккер (Эрих Хонеккер, глава ГДР в 1971–1989 годах) не был другом Советского Союза. Я же говорю, что он был хорошим другом СССР", — говорит Кренц, напоминая, что предпоследний руководитель ГДР учился в Советском Союзе, а в 1930-х в составе интернациональной бригады строил Магнитогорск.
Более того, Брежнев поспособствовал, чтобы Хонеккер возглавил Социалистическую единую партию Германии (СЕПГ) и страну после Вальтера Ульбрихта. Кренц вспоминает, что в 1970 году, когда Хонеккер еще не был главой государства, Брежнев пригласил его на разговор. Беседа состоялась в больнице, где находился руководитель Советского Союза. Во время встречи Брежнев сказал Хонеккеру: "Эрих, будь внимательнее, чтобы в твоем политическом управлении не было никаких проблем, ты же знаешь, без нас вы не сможете существовать".
По мере того как генсек дряхлел, управление страной переходило в руки других людей. "Однажды Брежнев присутствовал на заседании политбюро ЦК СЕПГ. Он говорил о том, как видит политику ГДР, и вдруг перелистнул пару страниц. Кто-то из его людей подошел и перевернул их обратно. Брежнев снова перелистнул, а тот опять вернул. И тогда Брежнев сказал: "Они заставляют меня читать то, что не является моим мнением", — рассказывает Кренц.
Международный посредник
С начала 1970-х годов Брежнев часто созванивался с Хонеккером. Однажды он спросил у своего коллеги, не будет ли тот против, если канцлер ФРГ Вилли Брандт посетит Советский Союз. Хонеккер не возражал, тогда лидер КПСС попросил посоветовать, какие вопросы можно обсудить во время этого визита.
Кренц вспоминает, что, когда Брежнев болел, многие западные политики использовали Хонеккера для общения с советским руководством. Чем хуже становилось здоровье генсека, тем активнее проявлялись амбиции Хонеккера на лидерство в мировом коммунистическом движении.
По словам Кренца, положение Хонеккера изменилось, когда к власти пришел Михаил Горбачев. Многие западные политики стали общаться с новым советским лидером напрямую, и потребность в Хонеккере снизилась.
Тест на лояльность
Кренц рассказывает, что в СССР могли быть планы отстранить Хонеккера от дел еще в 1984 году. Причина могла крыться в политике Восточной Германии по отношению к своему западному соседу. "Отношения между ГДР и ФРГ были привязаны к отношениям СССР и США. То есть если между Советским Союзом и Америкой все было благополучно, то и у Восточной и Западной Германии отношения были хорошие", — вспоминает Кренц. Но когда между сверхдержавами росла напряженность, это неминуемо отражалось на том, как две Германии должны общаться между собой. Попытки отказаться от этого принципа вызывали раздражение в Кремле.
Также недовольство советского руководства вызывало сближение ГДР с Китаем. По словам Кренца, в СССР считали, что связи между ГДР и Китаем не могут быть лучше, чем связи между СССР и Китаем. А поскольку советско-китайские отношения были плохими, то и немецко-китайские отношения улучшать было нельзя, уточняет собеседник агентства.
В одной из частных встреч, которая состоялась в 1984 году во время Экономического совещания стран — членов СЭВ в Кремле, глава советского Министерства обороны маршал Дмитрий Устинов спросил у Кренца, как он относится к политике своего старшего товарища и не пора ли тому отойти от дел. На это Кренц ответил, что "не знает в ЦК СЕПГ кого-нибудь, кто смог бы отказать в доверии действующему генсеку". По его словам, больше этот вопрос не обсуждался.
Время надежд
Когда Андропов пришел к власти, в ГДР появилась надежда на фундаментальные изменения в Советском Союзе, которые так или иначе могли положительно отразиться на Восточной Германии. "Последние годы, когда Леонид Ильич болел, были очень сложными для всех, потому что никто не знал, какую политику Советский Союз будет вести дальше", — продолжает Кренц.
У Хонеккера были давние хорошие отношения с Андроповым. При их первой встрече обсуждался вопрос нового посла, рассказывает собеседник агентства. Андропов выступал за то, что в ГДР не нужен посол, который будет вести себя как губернатор, а необходим человек, который станет другом. Предыдущий советский посланник Петр Абрасимов был самостоятельной политической фигурой и "хотел участвовать в принятии решений", рассказывает последний лидер Восточной Германии.
Вместе с тем у Кренца были откровенные отношения с Абрасимовым, он уважал его "как коммуниста, как члена партии". Когда в 1995 году экс-глава ГДР предстал перед судом по обвинению в гибели людей в 1989 году на границе двух Германий, советский дипломат написал объемное письмо, в котором указал, что правительство Восточной Германии ничего не решало в вопросах охраны границы — это было целиком прерогативой Советского Союза. Письмо, однако, не избавило Кренца от обвинительного приговора. Бывший глава ГДР получил шесть с половиной лет тюрьмы, провел в заключении четыре года и вышел на свободу досрочно.
Советское правительство не только контролировало границу, но и было хорошо осведомлено о событиях в стране. "В руководстве СЕПГ всегда были хорошие друзья Советского Союза", — говорит Кренц, добавляя, что сам каждую неделю общался с назначенным после Абрасимова послом Вячеславом Кочемасовым. "Мы дружили, и он от меня узнавал все данные. У меня были хорошие отношения даже с начальниками советской разведки в ГДР. Эти товарищи тоже узнавали от меня все, что хотели", — констатирует бывший генсек СЕПГ.
Время Горбачева
Отношения с Горбачевым у Хонеккера не заладились еще до того момента, как будущий президент Советского Союза стал лидером государства. И опять-таки причиной оказалась внешняя политика Восточной Германии.
В 1984 году на заседании в Кремле, в котором принимали участие Черненко, Устинов и Русаков, Горбачев раскритиковал Хонеккера за его намерение поехать в Западную Германию. Для подтверждения своей позиции будущий президент СССР цитировал "бульварную газету Bild". Хонеккер мужественно отреагировал на этот выпад и сказал, что принимать решение о поездке в Западную Германию нужно не в Москве, а в Берлине. Конечно, это было негативно воспринято в Политбюро.
Не способствовало улучшению отношений и то, что Хонеккер не разделял оптимизма от перестройки и считал принимаемые советским руководством решения половинчатыми.
"1 ноября 1989 года я был у Горбачева в кабинете, и мы четыре часа общались. Я его спросил: "Михаил Сергеевич, какое место занимает ГДР в твоем общеевропейском доме?" — вспоминает Кренц. — Горбачев сначала сделал такое лицо, как будто не понял мой вопрос. Я его дополнил: "ГДР — это ребенок Советского Союза. Это результат Второй мировой войны и результат холодной войны. Сейчас ты говоришь о том, что холодная война закончилась, а что будет с ее ребенком?" Он сказал: "Как ты можешь задавать такие вопросы после всего, что нас связывает? Все, что связано с ГДР, — наше любимое".
По словам Кренца, в тот день Горбачев сказал, что Советский Союз не позволит объединение Германий, пока существуют Варшавский договор и НАТО. Лидер СССР добавил, что обсуждал этот вопрос с президентом США Джорджем Бушем — старшим, французским президентом Франсуа Миттераном, руководителями государств Варшавского договора, и все они не могут себе представить, что Германия объединится, пока существуют два блока.
"Позже мне стало ясно, что уже тогда он [Горбачев] решил продвигать ГДР в объятия ФРГ. Он за нашей спиной обсуждал с западногерманским руководством вопрос о единстве государства. И советник канцлера ФРГ Гельмута Коля мне рассказал, что в середине ноября 1989 года, спустя некоторое время после моего общения с Горбачевым, посол СССР в ФРГ Юлий Квицинский предупредил Коля, чтобы он не виделся со мной, хотя мы договаривались о встрече", — говорит собеседник агентства.
По словам Кренца, это могло означать, что тогда советское руководство рассматривало вопрос о его скором уходе с поста руководителя страны.
Кто хотел раскола Германии?
"Немецкий раскол не был чем-то самим собой разумеющимся. В 1952 году Иосиф Сталин предлагал провести общегерманские выборы. И если бы до этого дошло, то в 1952 году ГДР бы уже не существовало. Но западные державы — США, Франция и ФРГ — не захотели этого. Я убежден, что Советский Союз не хотел раскола Германии", — говорит Кренц. Дальнейшее отношение СССР к ГДР и ФРГ он объясняет тем, что Кремль "подстроился к политике, проводимой западными державами".
В 1993 году Кренц был в гостях у Эдуарда Шеварднадзе, который в конце 1980-х возглавлял советское внешнеполитическое ведомство. В ходе беседы бывший глава ГДР упомянул, как Хонеккер в мемуарах написал, что Советский Союз уже в 1987 году "был готов сдать ГДР". Шеварднадзе ответил, что подобный вопрос никогда не был темой разговоров в советском Политбюро.
Но кроме того, дипломат рассказал, что тогдашнее руководство СССР "хотело сохранить Советский Союз". "И чтобы сохранить Советский Союз, нужно было отбросить весь балласт", — приводит Кренц слова Шеварднадзе.
"На это заявление я ответил, что очень огорчен тем, что ГДР является балластом. Мы никогда не считали себя чем-то лишним, мы всегда были хорошим союзником Советского Союза, несмотря на то, что были дискуссии, проблемы. Для нас Советский Союз всегда был примером", — говорит бывший глава ГДР.
Стена рушится
По словам Кренца, в момент событий, которые вошли в историю как падение Берлинской стены, в Москве не было общего мнения по этому поводу. К слову, он не согласен даже с терминологией. "9 ноября стена не пала. Тогда были открыты переходы границ, и не с Запада на Восток, а с Востока на Запад. А сама стена через год рухнула", — поясняет собеседник агентства.
"10 ноября утром Кочемасов мне позвонил и сказал, что в Москве очень обеспокоены ситуацией, которая возникла ночью с 9 на 10 ноября. Я ответил, что мы уже обговаривали вопрос открытия границ. Он возразил и пояснил, что речь шла об открытии границ между двумя государствами, а не о Западном и Восточном Берлине", — вспоминает Кренц.
В ответ на это глава ГДР сказал, что если бы власти Восточной Германии попытались поступить как-то иначе, то "ночью произошло бы очень большое кровопролитие". Кочемасов предложил сказать это напрямую советскому президенту. "Я отправил государственную телеграмму Горбачеву, и через три часа мне перезвонил советский посол, от имени генсека поздравил с открытием границ и назвал это отважным шагом".
Дмитрий Волин