Их 272 миллиона, или 3,5% населения планеты. Мигранты. Люди, переехавшие за рубеж, чтобы зарабатывать больше или жить в безопасности. За последние десять лет переселенцев стало на 51 миллион больше, но их приоритеты не изменились. Как и в начале века, 50% стремится всего в десять стран мира, среди которых США, Великобритания, Канада, Австралия, Германия, Франция и Россия.
С 2000 года у мигрантов есть своя памятная дата — 18 декабря. В этот день в 1990 году ООН приняла Международную конвенцию по защите прав переселенцев и членов их семей, дополненную спустя 28 лет Всемирным пактом 2018 года в Марракеше. Подписавшие его страны дали обещание помогать социализации переехавших и бороться с ксенофобией. Однако напряжение вокруг этой темы настолько велико, что участвовать согласились не все. США, Австрия, Швейцария, Израиль, Польша отказались ставить свою подпись из опасений, что пакт ограничит их свободу действий. Другие, как Россия, приняли Марракешский пакт только с оговорками.
Всемирная миграционная карта
Несмотря на внушительное число мигрантов в мире, переселение из одной страны в другую — еще не полностью глобальное явление. Там, где уровень достатка невелик, и переток населения незаметен: в Латинской Америке в 2019 году он составляет 1,8%, в Центральной и Южной Азии — 1%, а в Восточной и Юго-Восточной Азии — 0,8%. Зато в регионах с высоким уровнем жизни миграция повсеместна: в Европе доля приезжих составляет 12% от численности населения, в Северной Америке 16%, а в Австралии и Океании 21,2%. Причина — в соседстве развитых государств с неблагополучными, дополненная сравнительной легкостью пересечения границ.
Статистика ООН позволяет выявить число тех, кто переезжает, поскольку не имеет другого выхода. По данным 2017 года, 18 миллионов человек в мире покинули свои дома по причине стихийных бедствий, а 13 миллионов — спасаясь от войн. Все остальные мигранты — экономические. Тройка стран, откуда уезжают охотнее всего, — стабильные государства: Индия, на втором месте — Мексика, а на третьем — Китай. Массовая миграция из стран, где существует многомиллионный средний класс, не случайность. Как показывает статистика ООН, в самых неблагополучных государствах интерес к переезду незначителен. Напротив, там, где с успехом работает система образования, больше тех, кто хотел бы предложить свои услуги на иностранном рынке труда. Из этого следует парадокс, над которым ломают головы демографы. Рост уровня жизни во "втором и третьем мире" в 2000-е и 2010-е привел не к снижению миграции, как можно было надеяться, а, наоборот, к ее головокружительному росту.
Денежное неудовольствие
О том, что мигранты — вовсе не обязательно неимущие люди, социологи рассказывают давно. Данные по России в 2019 году представил сервис по поиску работы Worki. Оказалось, что зарплатные ожидания у иностранных работников выше, чем у наших соотечественников. Самый большой разрыв — среди водителей. Россияне, ищущие работу по этой специальности, надеются в среднем на 47 тысяч рублей дохода, гастарбайтеры — на 54 тысячи.
Эта тенденция прослеживается во всех регионах России. В столице среднестатистический разрыв в зарплатных ожиданиях невелик — 1,6%, в Санкт-Петербурге он в два раза больше — 3,2%. В Екатеринбурге, Ростове-на-Дону, Краснодаре, Новосибирске еще выше — от 4 до 7%. Итог везде один: работать за небольшие деньги иностранцы, приезжающие в Россию, не хотели бы.
На другом краю света миграция из африканских стран — также удел тех, кто успел накопить денег и при этом стремится к большему. Оплата услуг нелегальных проводников, обещающих довести из глубинки до Европы, оценивается в 3–5 тысяч евро — неподъемную для настоящих бедных сумму. Социологические исследования ООН показали, что 58% африканских мигрантов (то есть заплативших эти деньги) имели на родине работу либо учебу. Образовательный уровень приезжих оказался заметно выше среднестатистического у них на родине.
Мыть тарелки?
Однако полученные дома знания не всегда позволяют мигрантам найти место в экономике стран, куда они прибывают. Причина в качественно иных, гораздо более высоких требованиях к сотрудникам и языковом барьере, который мешает интеграции. Мигранты вынужденно сосредотачиваются на низкоквалифицированном труде, однако и в этой сфере найти себя непросто. Так, из миллиона ближневосточных беженцев, принятых в 2015–2016 годах Германией, к 2019 году половина так и не смогла найти работу. Среди тех, кому удалось это сделать, треть заключили кратковременные контракты. Социологи признают, что исправить положение дел в обозримом будущем не удастся. Трудоустроить абсолютное большинство беженцев надеются не ранее 2029 года: спустя 14 лет после въезда.
Неуспех ближневосточных беженцев высвечивает еще один аспект миграционной проблемы — экономический. Несмотря на то что страны Запада и Россия вступили в полосу старения, прием мигрантов с трудом позволяет смягчить его последствия. Развитые общества нуждаются во врачах, программистах, инженерах, ученых. Однако черпать этих специалистов из бедных стран трудно. Что касается ниши низкоквалифицированного труда, то в обозримой перспективе она под угрозой. Постепенная роботизация лишает рабочих мест кассиров, водителей и продавцов супермаркетов.
Профессор университета Амстердама Хеин де Хаас считает, что по объективным причинам мигранты не в состоянии компенсировать естественную убыль населения. Анализируя данные ООН, ученый приходит к выводу, что, даже если дать зеленый свет всем желающим переехать, для решения демографической проблемы их окажется… слишком мало. Чтобы обратить старение вспять, Германии, к примеру, понадобились бы 3,5 миллиона переселенцев в год — ни переобучить, ни принять такое количество иностранцев страна не в состоянии. Получается, что решение внутренних демографических проблем при помощи мигрантов — не более чем иллюзия.
Возвращение на родину
Отдельная проблема, сопровождающая массовую миграцию, — интеграция в местное общество. Культурный барьер побуждает приехавших селиться отдельно. После массовой миграции 1960–1970 годов в Европе возникли кварталы мигрантов. Сегодня они сплошной полосой занимают северные предместья Парижа. В департаменте Сена-Сен-Дени, прилегающем к столице, 40% населения исповедует ислам, а вместе с нелегальными жителями эта доля достигает 60%. Совместное поселение мигрантов усугубляет отчуждение от местных. Проблемы, вызванные обособлением одних от других, вышли наружу во время парижских терактов 2015 года, организаторы которых оказались уроженцами "гетто" переселенцев из соседней Бельгии — Моленбека.
В тех случаях, когда мигранты готовы принять культуру своей новой родины, трудности возникают при смене поколений. В начале XXI века Европа столкнулась с феноменом "отцов и детей", суть которого — в обращении к экстремистскому исламу выходцев из семей бывших мигрантов, демонстрирующих протест против власти родителей. Радикализация приезжих во втором поколении сыграла на руку боевикам из ИГ ("Исламское государство", группировка запрещена в России). Итог: десятки тысяч европейцев ближневосточного происхождения, детей мигрантов, отправились в Сирию и Ирак воевать за террористов.
В условиях, когда миграция влечет за собой серьезные риски, больше выигрывают те, кому удается привлечь иностранцев, изначально испытывающих симпатию к новой родине. Для Германии это немцы постсоветского пространства, для Японии — японцы Южной Америки, для Израиля — еврейская диаспора, а Россия на протяжении десятилетий реализует программу репатриации старообрядцев.
Игорь Гашков