14 октября 1962 года Карибский кризис между ядерными сверхдержавами СССР и США достиг своей высшей точки. Американский самолет-разведчик обнаружил на Кубе стартовые площадки советских ракет. В Пентагоне предлагали немедленно начать вторжение на Остров свободы, а перед этим - разбомбить ракеты с воздуха. В этом случае прямое столкновение с Москвой становилось бы неизбежным. Сменявшие друг друга события напоминали сюжет приключенческого романа.
Еще 24 мая первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев созвал совещание межведомственного органа — Совета обороны, которому изложил планы, заставившие удивиться многих. Советский лидер принял решение направить на Кубу 40 баллистических ракет с ядерными боеголовками, которые после размещения на острове следовало нацелить на США. Москва рассчитывала застать Вашингтон врасплох. С одной стороны, американцы недооценивали, насколько тесными стали отношения между СССР и Кубой. С другой, не учитывали логику советского руководства. В 1961 году США разместили свои ракеты класса "Юпитер" поблизости от границ СССР — в Турции. Хрущев советовал "попотчевать" американцев "их же собственным лекарством". Предложения первого секретаря были поддержаны единогласно.
Америка переходит черту
Нельзя утверждать, что Хрущев поставил участников Совета обороны перед фактом, — и тем не менее действия советского лидера в характерной для него манере были стремительными. 14 мая первый секретарь посетил с визитом социалистическую Болгарию, где его вновь поставили в известность об американских "Юпитерах" в Турции. Среди тех, к кому возмущенный Хрущев мог обратиться за дополнительной информацией, был министр обороны Родион Малиновский. В его ведомстве уже знали о планах Америки поставить ракеты в Западную Германию — как и о состоявшемся их развертывании в трех других западноевропейских странах. Военные ждали от Хрущева энергичного ответа и, обнаружив, что он последует, тут же представили свои предложения.
Впрочем, так поступили не все в окружении вождя. Министр иностранных дел СССР Андрей Громыко, которому первый секретарь изложил свои планы 20 мая, ограничился вежливым согласием. Советский резидент на Кубе Александр Алексеев выступил против. По его мнению, идею Хрущева неизбежно отверг бы Фидель Кастро, лидер Острова свободы, всего за год до того объявивший себя коммунистом. Алексеев знал, насколько Кастро дорожил новоприобретенной властью и не менее, чем ею, своей репутацией в странах Латинской Америки. Стратегическая цель Гаваны — добиться вывода всех иностранных баз из региона, а не создать у себя еще одну, на этот раз советскую, аргументировал Алексеев.
24 мая у планов Хрущева нашелся куда более влиятельный оппонент — Анастас Микоян. В 1962 году он занимал должность первого заместителя председателя советского правительства и еще не достиг пика своей карьеры. Спустя два года Хрущев сместит Брежнева и назначит Микояна председателем Президиума Верховного Совета СССР — номинальным главой государства. Мастер политического лавирования, переживший сталинские чистки, Микоян призывал к осторожности с Америкой. Но Хрущев и военные выступили за силовой ответ. Совет обороны, ориентировавшийся на главного человека в партии и сам отчасти состоявший из генералов, проигнорировал сомнения Микояна, так что ему не оставалось ничего другого, как присоединиться к проголосовавшим за.
Обсуждение уже принятого решения продолжили 27 мая на подмосковной даче Хрущева в Жуковке. Первый секретарь отдавал себе отчет в необходимости отыскать подход к Фиделю Кастро, не упуская из виду строжайшую секретность переговоров. Было решено направить на них военного — маршала Сергея Бирюзова: ему поручалось убедить кубинцев в пользе, которую размещение ракет могло бы принести их собственной стране. Хрущев считал вероятным, что американцы попробуют свергнуть Кастро силой, как уже пытались в прошлом. Гарантией от возобновления попыток могли бы служить ракеты, в установке которых, со своей стороны, был заинтересован и Советский Союз, стремившийся к выравниванию стратегического баланса с Западом. Чтобы со стороны сложные политические переговоры могли показаться рутинным мероприятием, руководить советской делегацией направили узбекского партийного секретаря Шарафа Рашидова, отвечавшего в СССР за сельскохозяйственные вопросы и имевшего опыт в выращивании сахарного тростника, популярного на Кубе. Замаскированные этим обстоятельством переговорщики вылетели из Москвы в Гавану незамедлительно.
Кастро на перепутье
Пока реакция Фиделя Кастро на сенсационное предложение советских властей оставалась неясной, Хрущева, Малиновского, Рашидова, Алексеева беспокоил еще один деликатный аспект международных отношений. После того как победивший в гражданской войне Фидель в 1961 году впервые признал себя коммунистом, дороги назад у него уже не было. И вместе с тем из двух способов воплощения марксистского идеала лидер кубинской революции вполне мог отдать предпочтение не советскому, а китайскому варианту. В окружении Кастро находились сторонники маоистских идей, более близких кубинским реалиям, чем классический ленинизм Советского союза. Упрощая Маркса и Ленина, Мао допускал победу коммунистической революции в крестьянских странах с небольшим количеством пролетариата. В 1960-е годы революционеры Азии, Африки и Латинской Америки охотно хватались за эту идею, избавлявшую их деятельность от неуместных теоретических противоречий с марксизмом и предоставлявшую полную свободу рук.
Опасение, что Кастро может развернуть Остров свободы в сторону Китая, подкреплялось озадачившим СССР событием. Накануне переговоров должности в кубинском руководстве лишился Анибаль Эскаланте, считавшийся проводником советского влияния. В Москве проглотили обиду, зато осознали необходимость действовать. Инициатива Хрущева давала возможность развернуть доску: сделать кубинцам такое предложение, которое Китаю было бы в любом случае не по силам.
29 мая советскую делегацию встречал в Гаване министр иностранных дел Рауль Роа. Алексеев, спустившись с трапа, отвел дипломата в сторону и запросил срочную встречу с Фиделем Кастро. Прибывший простой "инженер Петров", объяснял резидент на Кубе, не кто иной, как маршал Советского Союза под прикрытием, а задача, поставленная перед ним, настолько амбициозна, что может всколыхнуть отношения между сверхдержавами. Дело не терпит отлагательств, убеждал Алексеев. Прошло всего три часа, как встреча на самом высоком уровне с участием Бирюзова, Рашидова и Кастро уже началась.
Ракеты свободы
Вопреки сомнениям Кремля советская миссия на Кубе прошла на удивление гладко. Выслушав посланников Хрущева, Кастро согласился с советской точкой зрения, что новое нападение США на Кубу — только вопрос времени, хотя ответа на предложение о размещении ракет все-таки не дал. Лидер революции предпочел провести совещание без посторонних, участие в котором принял близкий к нему Че Гевара. На следующий день кубинские власти предоставили свое принципиальное согласие, оговорив только необходимость сформулировать соглашение о военной помощи в не унижающих национальное достоинство кубинцев выражениях. Кастро настаивал на этом пункте настолько жарко, что советская делегация сочла его едва ли не основным условием Гаваны.
10 июня прогресс на переговорах с Кубой обсуждал Президиум ЦК — так во времена Хрущева называлось Политбюро. Родион Малиновский выступил с предложениями по техническому обеспечению операции. Сначала решено было определиться, о каких ракетах пойдет речь. В Министерстве обороны рекомендовали баллистические Р-12 и Р-14 с радиусом действия 1 700 и 3 400 км соответственно. Их предлагалось оснастить ядерными боеголовками мощностью в мегатонну тринитротолуола каждая. Возражений это не вызвало. Тогда общим решением количество ракет для размещения на Кубе определили в 40 единиц.
Оставался человеческий фактор. После обсуждения остановились на внушительном контингенте в составе 50 874 специалистов. Советский военно-морской флот направлял к берегам Кубы флотилию из двух крейсеров, четырех эсминцев, 12 катеров типа "Комар" и 12 подводных лодок. Перед военными кораблями поставили задачу обеспечить оборону острова, о средствах на которую после утверждения настолько серьезной сметы можно было не беспокоиться. На деле СССР планировал нечто большее: демонстрацию военной силы в непосредственной близости от границ США.
Бросок на Запад
После того как решение было принято, требовалось осторожно провести его в жизнь, обойдя угрозы на самом старте. Перемещение 50 тыс. человек создавало риск, что информация о месте их прибытия широко распространится в военной среде и выйдет за ее пределы. Так родилась операция "Анадырь", предназначавшаяся, чтобы ввести в заблуждение не только иностранцев, но и советских граждан. Членам экипажей заранее предоставили сведения, не соответствовавшие действительности, — о командировке на Крайний Север — и рекомендовали готовиться к долгим холодам.
К распространению этих сведений власти отнеслись со всей серьезностью. К портам приписки, откуда должны были выйти в открытое море советские корабли, направили эшелоны с шапками и валенками, чтобы исключить сомнения в арктическом направлении похода. В известность не поставили даже капитанов кораблей. Приказ держать курс на Кубу они получили уже в пути, причем право вскрыть секретный конверт предоставлялось только в присутствии представителя КГБ. Не менее других был обескуражен герой Отечественной войны генерал Исса Плиев. Во вскрытом посреди пути конверте он обнаружил приказ о собственном назначении командующим войсками на Кубе... под фамилией Павлов. "Но я не Павлов, это какая-то ошибка", — отшатнулся военачальник. Понадобилось время (и работа сотрудников спецслужб), чтобы поставить все точки над "i": в вопросах такой важности партия не ошибалась.
Когда корабли уже вышли в море, последнее усилие для обеспечения их безопасности предпринял сам Никита Хрущев. Советский лидер вышел на связь с президентом США Джоном Кеннеди и попросил того держать самолеты-разведчики на расстоянии от Кубы, назвав их постоянные вылеты отравляющей двусторонние связи политикой запугивания. В ответ, намекнул советский лидер, Москва готова будет к уступкам в Центральной Европе. Кеннеди взял время на размышление, но подвоха в замечании Хрущева не заметил.
…Корабли держали курс на Кубу. Капитан каждого знал, что в случае столкновения с превосходящим вооруженным противником должен будет затопить свое судно, лишь бы только суметь скрыть, в чем заключалась его миссия. Безумный риск, но ставить жизнь на карту никому не пришлось. 14 октября флот пришвартовался у берегов Кубы. Победа. Но уже на следующий день, 15-го, благодаря рейду самолета-разведчика о советских баллистических ракетах стало известно США.
Игорь Гашков