Давным-давно после личного знакомства и первой обстоятельной беседы с Владимиром Путиным американский экономист Стэнли Фишер, который в то время был первым заместителем директора-распорядителя МВФ, сказал членам своей делегации: "С таким президентом можно обходиться и без правительства". Дескать, российский лидер был чуть ли не лучше своих помощников готов к обсуждению самых сложных проблем национальной и мировой экономики.
Отзыв Фишера, о котором мне тогда же рассказал один из участников дискуссии, звучит весомо. В собственной компетентности американца сомневаться не приходилось и не приходится: до МВФ он служил главным экономистом Всемирного банка, позже возглавлял Центробанк Израиля и был зампредом Федеральной резервной (банковской) системы США.
С другой стороны, в его устах это все же был откровенный комплимент — пусть и сказанный за глаза, как бы в своем кругу, но, скорее всего, заведомо предназначавшийся для передачи. И не претендующий на буквальное восприятие: ведь сильному президенту как раз нужны и умное правительство, и мощный аналитический аппарат, включая проницательные спецслужбы. С иными ему было бы скучно.
Наступают на грабли
В публичном пространстве за океаном, особенно в последние годы, Путина принято не хвалить, а скорее демонизировать. Однако и тут есть нюансы.
Во-первых, не все выражается словами. Я помню, каким тоном и с каким выражением лиц говорили о Путине его американские коллеги от Билла Клинтона до Дональда Трампа. Даже в критических отзывах всегда сквозили ноты невольного уважения (на мой взгляд, еще и с привкусом досадливого удивления). А Трамп, кстати, личных выпадов против российского коллеги никогда и не допускал; наоборот, дома его всегда ругали за чрезмерное, по мнению критиков, "поддакивание" Путину.
Во-вторых, та же критика бывает порой саморазоблачительной. Еще лет пять назад влиятельный вашингтонский журналист и писатель Фарид Закария озаглавил свой комментарий для газеты Washington Post и телекомпании CNN "Перестаньте восхищаться Путиным!". Чуть позже бывший посол США в Москве Майкл Макфол напечатал в New York Times колонку "Миф о стратегическом гении Путина". Понятно, что авторы подобных агиток наступают на собственные грабли. Чем больше они кипятятся, тем прочнее закрепляют у своей аудитории нежелательные, на их взгляд, ассоциации. Как минимум со времен Шекспира известно, что тот, кто "слишком много возражает", сам выглядит подозрительно.
"Что на уме у Путина"
При мне (автор возглавлял бюро ТАСС в Вашингтоне с 1996 по 2017 гг. — прим. ТАСС) в Вашингтоне бесконечной чередой шли конференции, посвященные России и ее лидеру. Однажды на очередной посиделке на тему о том, "что на уме у Путина", я спросил почетного гостя — отставного руководителя одной из британских спецслужб, — почему бы не поискать ответ в публичных высказываниях самого российского президента, благо тот своих взглядов вроде бы никогда не скрывал и не скрывает. Но разведчик только рукой махнул: дескать, мы и сами начальству все уши про это прожужжали, но оно материалов без грифа секретности не читает.
А я как раз читаю, больше того — основательно штудирую уже без малого 40 лет основные публичные выступления политиков, особенно российских и американских. Для меня они вообще прежде всего "люди-тексты". Лично-то я ведь их почти не знаю. Вот и сужу по тому, что и как они говорят и пишут.
И мне всегда казалось, что тексты Путина выделяются в общем ряду, что они гораздо интереснее и содержательнее любых американских аналогов. Приватно со мной за океаном соглашались многие; изредка встречались и публичные подтверждения того, что это не только мое мнение.
Так, в конце 2014 года, после воссоединения Крыма с Россией, обозреватель сетевого либерального издания Salon Патрик Смит затеял заочный спор с коллегами из New York Times по поводу выступления Путина в Валдайском клубе насчет притязаний США на особую роль в мировых делах. New York Times это выступление осветил кое-как, с умолчаниями и искажениями; колумниста это задело.
"Речь Путина на столько порядков более осмысленна и достоверна, чем все, что мы слышали из Вашингтона за невесть сколько времени, что надо или смеяться, или наоборот, — утверждал Смит. — Мне всегда казалось, что он почитает историю, и в данном случае в его словах звучит ее авторитет". Выступление уподоблялось речам признанного западного классика жанра — британца Уинстона Черчилля.
"Цена откровенности"
В США у власти тогда находился Барак Обама, который и сам гордился своими ораторскими талантами. Его крайне раздражали (он этого и не скрывал) напоминания о том, что ему при его баскетбольном росте приходилось смотреть на российского коллегу снизу вверх.
Как и прежние хозяева Белого дома, Обама чуть ли не официально именовался "лидером свободного мира", но при этом в политической практике не отличался большим умением "создавать факты на местах" — ни в Вашингтоне, ни вне его. Хотя после известных разоблачений американского диссидента Эдварда Сноудена наш президент однажды иронически заметил, что "завидует" своему коллеге в США, поскольку тот "может это сделать, и ему за это ничего не будет"…
Размышляя о том, почему Путина несравненно интереснее читать и слушать, чем любого из американцев, я поначалу было решил, что наш лидер просто умнее. Но потом сообразил, что он прежде всего гораздо свободнее в том, что может позволить себе говорить.
И один бывший американский посол, который, по его собственному признанию, читает стенограммы президента России от корки до корки, поскольку Путин "раскрывает порой гораздо больше, чем можно было бы ожидать", подтвердил мои впечатления. А что касается американских лидеров, "ситуация понятная, — сказал он. — Цена откровенности у нас куда выше. Наценка на риск чрезвычайно высока".
Имелось в виду, что президент США не может себе позволить публично отступать от норм политической целесообразности и корректности. Но это было до Трампа, который как раз воюет с политкорректностью и может любому дать фору по части привлечения внимания к собственной персоне. Вот он-то как раз с точки зрения интереса к его словам наконец начал составлять Путину более или менее достойную конкуренцию.
Детский вопрос
Но при этом Трамп крайне вольно обходится с фактами, на что ему постоянно пеняют его политические оппоненты. А свои позиции и взгляды излагает предельно обтекаемо — так, чтобы свести к минимуму опасность ошибки и чтобы к его словам труднее было придраться.
Мне как журналисту это совершенно понятно. Слова президента действительно имеют особую цену. И даже Обама при всей своей педантичной аккуратности как минимум однажды допустил серьезный ляп, до сих пор аукающийся Белому дому: публично заявил, будто независимость Косово была результатом референдума, хотя на самом деле никакого плебисцита там не было.
Могу привести и другой пример, политически не столь весомый, но психологически показательный. Предшественника Обамы на президентском посту Джорджа Буша — младшего однажды поставил в тупик детский вопрос о том, какие книжки он любил читать, когда был маленьким.
Сам он не смог припомнить "ничего конкретного", а его помощники позже перечислили названия книг, которых в детстве Буша… просто не было. Например, некий бестселлер "Очень голодная гусеница", который он рекомендовал детям и любил им читать, был издан в год окончания им университета…
Прошу понять меня правильно: я никого не сужу. Наоборот, подчеркиваю, что это очень трудно — в нужный момент собраться и без запинки произнести правильные слова. Помните журналиста, который на недавней большой пресс-конференции Путина вдруг забыл слово "благосостояние"? Со мной тоже такое бывало.
А вот Путин, судя по всему, не нервничает, умеет держать себя под контролем и сохранять концентрацию. Не боится ошибиться или оговориться — и почти не ошибается. Хотя часами в свободном режиме общается и с обычными гражданами, и с профессиональными журналистами, отвечает на любые вопросы, ссылается на конкретные имена, события, даты и факты.
Без наушников и телесуфлеров
Как ему это удается — уму непостижимо. На той же большой пресс-конференции, длившейся почти четыре с половиной часа, к нему прямо обращались более полусотни репортеров. Каждый норовил задать не по одному вопросу, а по два, если не по три; многим это удавалось. Я сидел достаточно близко и, признаюсь, старательно пытался разглядеть, не пользуется ли президент при ответе какими-нибудь "вспомогательными средствами". Нет ли у него, например, наушника в ухе.
Как позже выяснилось, интересовало это не только меня. Один из самых опытных иностранных журналистов в Москве Джон Хелмер (он представляется как австралиец по рождению, учившийся и работавший в США, а последние 30 лет живущий в России и "знающий о ней больше, чем нужно") посвятил этому довольно обстоятельную публикацию. По его подсчетам, Путин примерно "каждые пять минут" приводил "наборы фактов" по десяткам тем — от изменения климата и переработки мусора до экономических показателей в России и других странах, от обороны до рождаемости, от регистрации политических партий до объемов экспорта сельскохозяйственной продукции и лекарственных препаратов, от протяженности федеральных автотрасс до масштабов испытаний беспилотного транспорта.
Список можно продолжать. "Во всех случаях наборы данных приводились Путиным экспромтом, без записей, прямо по памяти", — пишет Хелмер.
Как и я, он придирчиво рассматривал и самого российского лидера, и стол, за которым тот располагался. В отличие от меня искал не только наушники, но и, например, телесуфлер — прозрачный экран с выводимым на него текстом. Как и я, ничего не обнаружил и вообще констатировал, что "Путин опускал глаза вниз, только когда записывал задававшиеся ему многочисленные вопросы".
Как правильно солить огурцы
Буквально через несколько дней появилась еще одна иллюстрация на ту же тему. На мой взгляд, даже более показательная, хотя и оставшаяся, в отличие от большой пресс-конференции, почти не замеченной.
В конце декабря Путин проводил в Адыгее рабочую встречу по вопросам сельского хозяйства не с чиновниками, а с людьми, которые сами работают на земле. Общался с ними лицом к лицу, вообще без всякого стола. Собирал критические замечания и подсказки к заседанию Госсовета.
Задним числом я читал стенограмму и невольно обратил внимание, что по ходу беседы президенту приходилось… поправлять специалистов. Одному, поднимавшему тему необъективности международных сертификационных компаний, он так и сказал: "Это не совсем так. Я понимаю, что вы профессионал, но это совсем не так". И объяснил, чем на самом деле занимаются те самые компании. Позже Путин точно так же вежливо и терпеливо уточнял для благотворителей тонкости налогообложения сельхозпродукции, бесплатно передаваемой нуждающимся, а профсоюзного лидера заверял, что трудовым льготам для женщин на селе ничто не грозит и "ломиться в открытую дверь не нужно". Ну и уж совсем меня доконало то, что он, оказывается, в курсе… подледного метода засолки огурцов.
Не в "Что? Где? Когда?"
При этом он не капитан команды знатоков в программе "Что? Где? Когда?", а президент России. И тот же Хелмер справедливо напоминает, что его интеллектуальные способности представляют интерес не только для соотечественников, но и для иностранных спецслужб.
Российских журналистов западный коллега упрекает за то, что те не проявляют должного интереса к данной теме и не перепроверяют факты, приводимые Путиным. Насчет последнего, думаю, он заблуждается. Охотников уличать власть в ошибках и неточностях в России, может, и побольше, чем в Америке; если бы президент давал для этого реальные основания, за "факт-чекингом", полагаю, дело бы не стало.
Вот конкретный пример от телеканала "Дождь". Да и началась большая пресс-конференция с того, что Путину указали на расхождение в цифрах, которые он прежде приводил по поводу вклада России в борьбу с изменением климата. И он это тут же признал, начав ответ со слов: "Поймал. Уел". И дальше попытался "вывернуться".
В том числе и поэтому мне не кажется убедительной предложенная Хелмером со ссылкой на некоего безымянного "когнитивного психолога" гипотеза о том, будто российский лидер — "выдающийся мнемонист", т.е. человек, обладающий феноменальной памятью. Для сравнения проводилась аналогия с Соломоном Шерешевским, которого видный советский психолог Александр Лурия описал в "Маленькой книжке о большой памяти" под инициалом "Ш.".
Путину ни он сам, ни другие никогда не приписывали сверхъестественных способностей. Вопросы-то он все-таки, как мы видели, записывает. И цифры может спутать, и, если чего-то точно не помнит или не знает, сам это признает. А для "Ш.", согласно описаниям, проблемой было то, что он вообще ничего не забывал.
Кого спросить?
Так что секрет Путина, если он существует, видимо, не в памяти или не только в памяти. Вот только спросить про это, по сути, некого.
Ну представьте: что мог бы сказать по этому поводу, например, пресс-секретарь президента Дмитрий Песков? Думаю, ответ более или менее очевиден и складывается из таких понятий, как опыт, знания и информированность; вдумчивость и умение выделять главное; работоспособность и стрессоустойчивость, хорошая эмоциональная и физическая подготовка; способность собираться в нужный момент и долго не терять сосредоточенности. И т.д. и т.п., эпитеты опускаю.
Но мне все же хотелось услышать мнение специалистов. А они прежде всего напоминают о профессиональных навыках, приобретенных Путиным в свое время при подготовке к работе в разведке.
"В ряде ситуаций мы видим, что у нашего президента есть способности к эйдетической памяти, — сказал мне известный психолог, академик РАО Александр Асмолов. — По большому счету, за этим стоит также его жизненный опыт, профессиональный опыт работы, связанной с разведкой и безопасностью".
В быту эйдетическую память чаще называют фотографической. Ею обладал, например, советский разведчик — герой фильма "Щит и меч", который, по признанию самого Путина, в свое время произвел на него большое впечатление и отчасти повлиял на выбор им жизненного пути.
Но ею дело не исчерпывается. У Путина "определенный стиль и мышления, и восприятия", сказал Асмолов. "Это стиль, присущий профессиональным разведчикам, — стиль легенд", — пояснил он, добавив, что именно поэтому ответы президента на любой вопрос не сводятся к "жесткому, прямому, банальному тексту", а отличаются метафоричностью, присутствием дополнительных смыслов и полутонов.
На вопрос о том, можно ли всему этому научиться или же качества должны быть врожденными, Асмолов ответил, что Путин, видимо, выработал их в себе благодаря отождествлению с героем культовой советской кинокартины.
А одна из коллег профессора, которую я также спрашивал, можно ли так натренировать любого человека (я вот не знаю схожих примеров ни у нас, ни в Америке), уточнила: "Не любого. Но ТАКОГО можно. Если найдут". И поставила улыбчивый эмотикон.