К 11 сентября США в лице действующего президента Джо Байдена заявили о планах вывести воинский контингент из Афганистана. Таким образом, Кабул останется один на один с "Талибаном" (запрещено в РФ). При этом вскоре в стране должны пройти выборы, в которых движение впервые официально примет участие. Это не сможет не сказаться на всей афганской государственности.
И если внутри страны политическая и военная турбулентность прогнозируема, то не менее интересна региональная геополитическая динамика. Как повлияет на Центральную Азию американский исход? В каком направлении будет меняться матрица военно-дипломатических альянсов? Пошатнутся ли геополитические константы?
США — не number one
Можно долго рассуждать о мотивах исхода США из Афганистана, но, думаю, сводятся они все к простой формуле: американцы устали и осознали бесперспективность военного присутствия. Наблюдается усиление в определенной степени протекционистской и изоляционистской формы политического мышления и перенапряжение сил. При этом реальные сколько-то ощутимые результаты призрачны, а геополитических выгод так и не получено. Все это заставило США пересмотреть военное присутствие на афганской территории.
Однако не менее важным выглядит системный анализ вывода войск, которому уделяется, как ни странно, значительно меньше внимания. А ведь решение о нем принято во многом под влиянием еще не сформировавшейся, но уже существенно изменившейся системы международных отношений. Описать это можно достаточно просто: США не в состоянии проводить политику в той атмосфере, в которой стартовала афганская кампания в 2001 году.
Как бы банально это ни звучало, но вывод военных когда-то должен произойти. Американские войска, как и до них советские и британские, не могут вечно находиться в предгорье Гиндукуша. Каждый раз, когда та или иная великая империя или сверхдержава решалась на применение силы, причины были сугубо геополитические. Грубо говоря, речь шла о сохранении буферной зоны для обеспечения безопасности богатых колоний, предотвращении усиления влияния враждебного альянса или полюса силы. Каждая держава принимала решение о воздействии в конкурентных условиях многополярного или биполярного мира, когда ни один полюс не превосходил другой на качественно недостижимом уровне. Британская империя конкурировала с Российской, что означало применение инструментов обоими участниками. Аналогичная ситуация и в XX веке: Советы, введя войска, получили системный ответ со стороны конкурирующего полюса.
Американская история имела свои нюансы, и они были связаны с системой международных отношений, которая сложилась в конце XX века. Исходя из однополярности международных отношений, Штаты не ждали какого-то жесткого сопротивления со стороны других крупных игроков. Напротив, в отличие от войн в Афганистане, которые вели британцы или Советы, американцев поддержала широкая коалиция влиятельных игроков международной арены — от России и Китая до Ирана и Узбекистана. Здесь и есть суть американской военной кампании в Афганистане — эта война была общепризнана, легальна и поддерживаема. Но такова была геополитическая константа в начале 2000-х годов.
Позже ситуация начала меняться, преобладание одного поля стало рушиться — возникают и крепнут новые центры силы, мир трансформируется в многополярный. При этом заметно растет число и глубина противоречий между акторами международной жизни. Система, построенная на гегемонии, больше не работает, она перестала быть возможной, что признали сами адепты американской школы международных отношений, например, профессор Принстонского университета, член Национальной академии наук США Роберт Кеохейн в книге "После гегемонии". Соответственно, и региональные конфликты, в которых участвовал бывший лидер, вскоре должны были почувствовать (или уже чувствовали) реалии новой, пусть не до конца сформировавшейся, системы международных отношений.
С этим, на мой взгляд, связан во многом и столь неожиданный для многих исход США из Ирака, где в наибольшей степени чувствовалась вовлеченность третьих, недружественных США сил. Так, если Тегеран в начале XXI века поддерживал акции Америки в Ираке, то с постепенным разрушением однополярности политика Ирана приобретала совершенно иной характер, схожий с классическими схемами XIX века, упомянутыми выше.
Таким образом, представляется мне, глобальная система международных отношений и вытекающие из нее последствия стали одним из мотивов исхода из Афганистана. Если в начале операции все без исключения игроки по периметру афганских границ (и не только) поддерживали кампанию США, то сегодня практически все акторы, за редким исключением, выступают против той же самой кампании.
Последствия ухода
Фактически официальный Кабул остается отрезанным от патрона и спонсора. Кажется, что активизация талибов и их союзников — дело времени, они лишь ждут ухода американцев. Присутствие войск США если и не придавало гарантии относительной стабильности Афганистана, то обеспечивало невозможность прихода к власти талибов со всеми вытекающими отсюда последствиями экспорта радикальной идеологии на север. Однако не могут иностранные войска нести долгого стабилизирующего эффекта в условиях конфликтного и конкурентного мира.
В то же время нужно учитывать, что вывод воинского контингента Штатов может сопровождаться определенными геополитическими процессами и турбулентностью. США нужно на кого-то опереться для дальнейшего проецирования своего влияния на ИРА и поддержки кабульского режима. Подобные попытки уже можно заметить в отношении отдельных государств Центральной Азии.
Возможны также шаги если не по созданию классических военных баз, то некой военной инфраструктуры, хаба, перевалочного или логистического пункта, который реально использовать в случае "часа Х", когда и если Кабулу будет слишком тяжело сдерживать талибов своими силами.
Но, как известно, существуют определенные ограничения юридического характера, которые стоят на пути у Штатов (и иных государств). В конституции Узбекистана прямо сказано о запрете создания иностранных военных баз на своей территории, а Таджикистан ограничил себя этим правом, став членом ОДКБ. Правда, вот у Киргизии был подобный опыт, когда в 2001–2014 годах на севере страны действовала авиабаза США и НАТО "Манас".
В нынешней транзитной, но в то же время уже многополярной системе подобные поползновения США закрепить военное присутствие в Центральной Азии, несомненно, встретят политическое сопротивление со стороны России и Китая. То есть турбулентные и тяжело прогнозируемые процессы вокруг Афганистана могут дополняться неким противостоянием за влияние в странах Центральной Азии.
Наиболее оптимальным сценарием все же мне представляется возможность экономического и геополитического усиления на афганском треке для ряда наиболее сильных стран самой Центральной Азии. Американский исход создаст определенный вакуум силы, который могли бы заполнить в своих интересах эти страны. Ко всему прочему ожидаемо увеличение роли Индии, которая заинтересована в стабильном и неисламистском развитии Афганистана и всего региона в целом.
Российская роль
Отмечу, что взгляды РФ, как и некоторых других государств, на эту проблему менялись. Причем анализ этой эволюции как нельзя лучше подтверждает мою теорию о влиянии на сложившуюся ситуацию становления многополярной системы международных отношений — чем сильнее рушился однополярный мир, тем негативнее становилось отношение Москвы к факту военного присутствия США в Афганистане. На сегодняшний день это вполне завершенный процесс — от полной поддержки в 2001 году до полного неприятия в наши дни. "Поскольку армия США ничего толком не может сделать, пусть уходят из Афганистана. Американская кампания в Афганистане провалилась", — заявлял в августе прошлого года специальный представитель президента России по Афганистану, директор второго департамента Азии российского внешнеполитического ведомства Замир Кабулов.
Правда, американский исход таит в себе определенные угрозы и вызовы, которые сопряжены с многополярностью как таковой и ответственностью для претендента на звание великой державы. После ухода Америки наиболее серьезным, геополитически активным и заинтересованным в безопасности в регионе игроком станет Россия. И именно Москве, возможно, придется играть роль стабилизатора и арбитра в случае выхода ситуации из контролируемых Кабулом рамок. Сирийский конфликт в целом показал, что определенный потенциал для купирования критических ситуаций у Москвы имеется.
Укротить Пакистан
В то же время движение "Талибан" на сегодняшний день достигло, пожалуй, наиболее серьезной кондиции за все время своего существования. В военном смысле сильное и де-факто признанное на международном уровне, оно более не нуждается в какой-либо серьезной поддержке Пакистана, который играет важную роль дестабилизатора региона, каковым является по общему признанию. Будучи нелегальным в Афганистане, роль Исламабада для талибов была фундаментальной. Именно с территории этой страны талибы вели диверсионно-террористическую войну против США и НАТО.
Между прочим здесь можно наблюдать еще один процесс, доказывающий системный мотив вывода войск США из ИРА. Если на первых этапах военной кампании американцам удавалось "держать в узде" пакистанских партнеров, что минимизировало поддержку ими талибов, то с крушением однополярности Исламабад стал значительно более независим.
Пакистан долгое время исходил из концепции стратегической глубины, подразумевающей установление марионеточного режима в Афганистане для сосредоточения всех ресурсов и внимания на конфликте с Индией. Сегодня реальных признаков отказа Исламабада от внешнеполитической парадигмы не наблюдается. Удивительно, но при всех усилиях США и НАТО так и не удалось заставить Исламабад отказаться от этих стратегий. В то же время, пожалуй, помимо Пакистана, приход к власти талибов не выгоден никому в регионе и за его пределами. А избежать данного сценария можно, ограничив поддержку Исламабада радикальному движению.
Таким образом, исход США из Афганистана — вопрос времени. ИРА по-прежнему останется территорией повышенной нестабильности и массового применения насилия. А в Афганистане отсутствуют такие институты государственности, как легитимность власти, монополия на насилие и территориальность.