Говорят, российские программисты — лучшие (или одни из лучших) в мире. Правда ли это?

Какими-то программами вы пользуетесь, даже не предполагая, что они созданы нашими разработчиками, — вроде игрушки Cut the Rope (накорми Ам Няма леденцом) или приложений FineReader, распознающих текст. А какие-то продукты, например "Яндекс", воспринимаете как должное и не знаете, что они заметны во всем мире. И вообще Россия — одна из четырех стран, где есть свой поисковик такого масштаба (кроме США, Китая и Южной Кореи). Наконец, в отечественном IT-сообществе постоянно транслируется мнение, что у нас особенно хорошо с "мозгами". Это действительно так? И если да — почему так вышло?

Почему считается, что в России хорошие айтишники?

Доводы за то, что российские программисты особенно хороши в IT:

команды из российских вузов ежегодно побеждают в престижных международных олимпиадах по программированию (например, здесь и здесь);
новости о том, что российские школьники выиграли мировые олимпиады по программированию, выходят чуть ли не каждый месяц;
российских программ, которыми пользуются в других странах, не сотни, как в США, но с десяток хитов действительно заметны. "Тетрис" по популярности, правда, никто не обошел, но вот еще одна игра от советского разработчика — Color Lines (обычно ее называли "шарики") — радовала пользователей Windows в 90-х. "Лаборатория Касперского" — не просто одна из самых известных IT-компаний в России, а сильный новатор, в начале 90-х Евгений Касперский придумал алгоритм, который тогда позволил его софту искать вирусы лучше всех остальных. Программы для распознавания текстов FineReader от ABBYY использует более 50 млн пользователей в мире. Весной 2019 года исследовательская компания Everest Group назвала их лучшими в своей нише. Parallels (они сделали программу, которая позволяет поставить Windows на Mac) имеет представительства в США, Азии, Европе, Австралии;
системы распознавания лиц — NtechLab и VisionLab — регулярно побеждают в международных конкурсах;
периодически появляются громкие российские стартапы, такие как Prisma или FaceApp;
Kotlin — язык программирования, который создали петербургские разработчики JetBrains, — стал четвертым по популярности среди разработчиков на Android, по данным последнего опроса Stack Overflow.

Доводы против:

спортивное программирование (то, чем занимаются участники соревнований, — решение абстрактных задач на скорость) и коммерческое — разные вещи. Не факт, что олимпиадники-медалисты сделают продукт, который понравится пользователям. Впрочем, авторы российских хитов — Евгений Касперский, Сергей Белоусов (сооснователь Parallels) и многие другие — все же выигрывали математические олимпиады;
нет известных российских программистов на топовых позициях в глобальных компаниях. Наши, конечно, работают в Google, Facebook и делают стартапы на Западе. Но с ходу нельзя вспомнить кого-то уровня, скажем, Сундара Пичаи — гендиректора Google, который приехал в США из Индии;
когда-то Билл Гейтс говорил, что лучшие программисты в Microsoft — из Индии. С 2014 года, кстати, гендиректор компании — Сатья Наделла, переехавший в США после окончания вуза. Никто из основателей глобальных IT-компаний не делал подобных заявлений относительно уникальности русских программистов;
по данным недавнего международного исследования, опубликованного в журнале PNAS, в котором сравнивали выпускников IT-факультетов вузов в США, Индии, России и Китае (разработчики в США часто отдают на аутсорс задачи программистам в этих странах), результаты американских выпускников — выше, значимых различий в тройке стран — нет.

Русский акцент, вытянет проект один. Что думают о русских в США?

Допустим, рядовой московский программист переезжает в США, Канаду или другую страну, где много IT-компаний. Идет устраиваться в корпорацию вроде Google. Высоки ли его шансы? Да, он найдет работу, но не потому, что там HR-менеджеры носятся с идеей вроде: "российских программистов надо брать, они такие умные, на олимпиадах выигрывают". Просто в IT кадровый голод, большинство компаний вообще не смотрят на страну происхождения кандидатов.

"У рядового разработчика, который знает английский, имеет опыт и потратит пару месяцев на решение задачек, есть все шансы. Надо понимать, что те, кто переезжает за границу, прикладывают больше усилий. Если судить только по ним, то да — российские программисты сильные. Но в среднем, думаю, одинаково", — говорит Павел Калайдин, руководитель Команды прикладных исследований "ВКонтакте".

Антон Макарычев — программист из Нижнего Новгорода, когда-то его IT-фирма выполняла сервисную работу (тестирование и написание кода под разные нужды) для Motorola. Когда Motorola проиграла конкуренцию всем, кому можно, фирму Макарычева купили шведы, потом еще пару раз ее перепродали. В итоге его команда вошла в американскую компанию Harman. Два года Макарычев работал в офисе в Чикаго.

"В Чикаго много IT-компаний. Раньше там были офисы Motorola — вернее не офисы, а огромные здания, — говорит он. — Почти все в городе, кто хоть как-то связан с IT, имеют опыт работы в Motorola. А еще до недавнего времени там находился Amazon. Насколько много там русских? В нашей компании половина сотрудников — выходцы из Индии. Возможно, еще дело в том, что в руководстве — почти все индийцы. Примерно тридцать процентов — американцы, десять — китайцы. Остальные — россияне, украинцы, белорусы, европейцы... По моим ощущениям, в местном сообществе становится больше индийцев и китайцев. В Индии очень много программистов, и достаточно много хороших, но про них есть справедливые стереотипы — в общей массе они работают очень расслабленно, неаккуратны в написании кода. Это, конечно, касается не всех, а скорее младших позиций. Их все равно нанимают, потому что индийцы делают работу дешевле всех. Выходцы из стран СНГ считаются более дисциплинированными, но стоят дороже. Китайцы — хорошие технари, но у них обычно слабый английский язык".

Вообще, рекрутеры стараются не вспоминать про стереотипы, особенно при найме на работу. И просто высказывать их неприлично. Впрочем, кое-что про россиян можно услышать в неформальном общении.

"Есть позитивные стереотипы: русские могут разобраться в сложных вещах и готовы тянуть проекты в одиночку. Есть негативные — английский слабее, чем у тех же европейцев, русский акцент, слабые soft skills (навыки, которые не относятся к прямым обязанностям, но отличают современного разработчика от замкнутого нерда: умение общаться, презентовать продукт, формировать команду — прим. ТАСС). Однажды общался c Яном Ле Куном — сейчас директор по искусственному интеллекту в Facebook, — он заметил, что французская и советская математические школы похожи. Они больше про абстракцию и хардкор, в то время как американская школа — про прикладные задачи. Я с этой мыслью согласен", — рассказывает Павел Калайдин.

Александр Крайнов, руководитель лаборатории машинного интеллекта "Яндекса", считает, что сильных программистов в России не очень много, их не хватает и для внутреннего рынка.

"Но среди них есть специалисты самого высокого уровня. Их мало, но все же достаточно, чтобы в нашей стране появлялись компании мирового уровня и чтобы наши разработчики занимали заметные позиции в международных компаниях. Именно топовые разработчики — причина того, что у наших программистов в целом высокая репутация на Западе".

Можно стать хорошим специалистом в России. Уезжать учиться куда-то за рубеж необязательно. У нас по-прежнему конкурентоспособная математическая и алгоритмическая школа. "Она дает нам победителей всевозможных олимпиад и постоянный приток сильных алгоритмистов и разработчиков", — уточняет он.

Откуда взялись хорошие технари? Ядерная гонка и энтузиасты

В России точные предметы как-то иначе преподают? Что имеется в виду под объяснением про "хорошую математическую школу"? Иван Аржанцев, декан факультета компьютерных наук НИУ ВШЭ, говорит, что дело в специализированных школах, которые массово открывались с 1950-х в СССР, и проводившихся с тех же времен предметных олимпиадах.

"Вернее, еще до Второй мировой, в 1935 году, в Москве провели первую математическую олимпиаду, — продолжает Аржанцев. — В начале 1940-х стране было не до олимпиад. А вот в конце десятилетия, а затем в 1950-х Советский Союз был поглощен идеей обойти США в ядерной гонке. Для этой цели требовалось много сильных технарей. Олимпиады по математике и физике стали проводиться на всех уровнях — от поселковых до всесоюзных. В крупных городах открывались физико-математические интернаты. В Москве — Колмогоровский. А еще в Ленинграде, в Киеве, в Новосибирске. Идея была в том, чтобы брать в эти интернаты детей из поселков и маленьких городов (Евгений Касперский, уроженец Новороссийска, окончил Колмогоровский интернат — прим. ТАСС). Для горожан были открыты специальные физико-математические школы. В Москве это 2-я, 57-я, 179-я школы, в Ленинграде — школа №239. Детей, проявивших себя на олимпиадах, вывозили в летние школы — например, в Эстонию. Я сам участвовал в олимпиадах и был вовлечен в эту культуру — все было устроено так, чтобы школьники и студенты постоянно решали задачи и воспринимали это не как работу, а как часть жизни. Костер, романтика, лето и алгоритмы".

Выросшие вчерашние олимпиадники — студенты и молодые специалисты — с удовольствием шли преподавать младшим детям. Организовывали школьные кружки по математике и физике. "Многие делали это на бесплатной основе — из энтузиазма. Они помнили, как им было здорово ездить на олимпиады, и помогали поддерживать среду. Если коротко ответить на вопрос: "Почему у нас такая хорошая математическая школа", — можно сказать, что причина в ядерной физике и в энтузиастах", — говорит Иван Аржанцев.

И сегодня, добавляет он, олимпиадная культура продолжает поддерживаться, поэтому среди россиян столько победителей на соревнованиях и хороших программистов.

Чего не хватает в российском IT?

"В России действительно очень сильная математическая и алгоритмическая база. Но у нас слабо объясняют, как делать удобные приложения для рынка. В отличие от США, например, где учат не только техническим навыкам, но и как делать нужный продукт для пользователя", — говорит старший вице-президент Parallels Николай Добровольский.

Айтишники из нового поколения (студенты и недавние выпускники), выросшие на фильмах вроде "Социальной сети" и историях успеха IT-звезд, меняют положение вещей. Именно они часто мечтают о своих стартапах, а для этого нужны предпринимательские навыки.

Кириллу Аверьянову 18 лет. Еще полгода назад — со своих 16 до 18 лет — он работал во "ВКонтакте", где делал приложения VK Admin и интерактивное шоу "Клевер" (историю Кирилла ТАСС подробно рассказывает здесь). В свободное время он создавал личный проект — приложение для медитаций. Три месяца назад Кирилл переехал в Лос-Анджелес, чтобы делать там стартап, дважды поменял идею, пока встречался с инвесторами. "Мы получили 60 отказов, но в итоге нашли главного инвестора", — рассказывает он.

Чтобы легче находить с ними общий язык, у него есть местный сооснователь. "Здесь ты не считаешься местным — неважно из какой страны. Просто представьте, что в Москву или Питер приезжает индус и предлагает инвестировать в его разработку. Должно пройти какое-то время, когда тебя начинают считать местным, условно год", — говорит Кирилл. Всего в команде трое — есть еще сооснователь, который работал с ним во "ВКонтакте".

"В России действительно отстает предпринимательство в IT, — согласен он. — Моих знакомых из ИТМО много тренируют на решения алгоритмических задач. С этими знаниями можно побеждать на соревнованиях, потом спокойно работать в бэкэнде (бэкэнд — работа над "начинкой" софта, серверной логикой, которая не видна пользователю), но их не хватает, чтобы видеть целый продукт".

Что будет дальше? Научат школьников, переучат гуманитариев

Сейчас нет предпосылок к тому, что качество образования в IT снизится. Олимпиадная культура по-прежнему есть. А в последние 10–15 лет в вузы приходят представители IT-компаний, которые объясняют, что хорошо писать код и придумывать изощренные алгоритмы — это не все, что нужно уметь. Они же устраивают хакатоны для школьников и студентов и переучивают взрослых гуманитариев на айтишников.