Ипотечные кредиты составляют в России 10,5% от ВВП. При этом в общей структуре кредитов ипотека занимает 48%, тогда как в крупных западных странах этот показатель находится на уровне 70–80%. Минэкономразвития активно работает над устранением дисбаланса в структуре отечественного кредитного портфеля. О реализации этих мер, а также об изменениях в работе института банкротства, поддержке развития электротранспорта и сроках запуска механизма "зеленого" финансирования в интервью ТАСС рассказал замглавы Минэкономразвития Илья Торосов.
— ЦБ и Минфин говорят, что обеспокоены закредитованностью россиян. Вы говорили, что такой проблемы не видите. Почему? Обоснуйте, пожалуйста, свою точку зрения.
— Смотрите, вопрос закредитованности населения очень многосторонний и у разных слоев населения разный уровень закредитованности. Да, я говорил, что у нас доля задолженности физических лиц к объему ВВП в разы меньше, чем в некоторых других странах. То есть если у нас этот показатель около 20%, то в странах с развитой экономикой — 70–80% и даже все 90%. Но надо сказать, что проблема-то и разница в основном в структуре кредитов. В России в структуре кредитов ипотека занимает всего лишь 48%. А, например, в крупных странах с развитой экономикой это 70–80%. Это надо понимать. Это влияет на долговую нагрузку, потому что ставки по ипотечным кредитам априори ниже, чем по потребкредитованию. И самое главное, о чем я говорил, — в США ипотечные кредиты составляют 56% от ВВП. В Канаде — более 70% от ВВП. А в Российской Федерации — вдумайтесь — 10,5%. Это влияет и на экономический рост, и на фактический инвестиционный климат. То есть в принципе у нас большой потенциал.
И нашей задачей было поменять именно структуру заимствования — в пользу ипотеки. Этому способствовала льготная программа ипотеки под 6,5%, сейчас она продлена до 2022 года, но уже под 7%. Происходит изменение именно самой структуры кредитного портфеля.
Да, рост ключевой ставки Банка России нас не радует с точки зрения роста ставок по кредитам и тем самым роста нагрузки на заемщика. Что касается так называемого показателя долговой нагрузки (ПДН), мы понимаем, что 50% дохода отдавать на кредит — это критично. И сейчас в Государственной думе находится законопроект об информировании граждан, что их долговая нагрузка превышает 50%. Есть и инициатива Центрального банка по фактически точечному ограничению роста доли необеспеченного потребкредитования в банковских портфелях. В целом этот комплекс вопросов и показывает наши стремления по структуре кредитования и нашу озабоченность долговой нагрузкой, озабоченность маленькой долей ипотеки относительно объемов ВВП и влиянием на фактический инвестиционный климат. Также вызывает обеспокоенность большая нагрузка действительно высоких по сравнению с ипотекой ставок в потребкредитовании.
— То есть получается, что у нас достаточно мало людей берут кредиты, но если берут, то для них эта нагрузка становится невыносимой, да?
— Берут потребкредиты, у которых выше процентная ставка и тем самым больше нагрузка. При этом, к сожалению, часто краткосрочные дорогие потребкредиты берут на улучшение жилищных условий, на ремонт и т.д. Тогда как в мире, наоборот, это долгосрочные инвестиции, которые привлекаются на много лет, и ставка там 6,5–7%. Вот это все в комплексе и приводит к нынешней ситуации, которую мы постепенно меняем.
— Допустим, та же ипотека на индивидуальное жилищное строительство (ИЖС) только сейчас начинает развиваться…
— Да. Мы сейчас занимаемся тем, что предлагаем новые инструменты. Мы поддерживаем ипотечное кредитование, когда речь идет об улучшении жилищных условий, чтобы структура кредитного портфеля менялась в нужном направлении и мы направляли свои финансовые вложения в долгосрочные инвестиции, в развитие. Кроме того, в России успешно работают и другие программы целевого льготного кредитования. Например, автокредиты или на обучение в вузах. Поэтому уже видим переток кредитов из необеспеченных потребительских в льготные, в том числе ипотечные.
Еще один момент — это финансовая грамотность населения. Много примеров, когда на покупку тех же автомобилей люди берут дорогие потребительские кредиты вместо того же целевого автокредита. Закредитованность населения — очень сложный вопрос.
— У меня два вопроса в этой связи. Начну с того, который про институт банкротства. Раз уж у нас идет нагрузка на конкретных людей, которые, возможно, в какой-то момент теряют возможность выплачивать кредиты. По идее, эту проблему должен был решить институт банкротства. Но насколько я понимаю, не решил. На ваш взгляд, что можно еще усовершенствовать, чтобы этот механизм стал действующим?
— Для физлиц мы запустили так называемый упрощенный механизм, который позволяет фактически без трат на арбитражных управляющих, которые доходили до 100–200 тыс. рублей, освободиться от непосильных долгов во внесудебном порядке. Если у человека долг 200–300 тыс. рублей, а именно столько примерно составляет средний размер задолженности, логично, что денег на судебную процедуру у него нет. Сейчас мы еще пытаемся это упростить, чтобы можно было бы через портал "Госуслуги" подать заявление. Такой законопроект ждет своего часа.
Но популярность механизма не настолько велика, как хотелось бы, в первую очередь из-за недостатка информации. Об этом свидетельствуют и цифры. Так, когда процедура стартовала, в первые месяцы около 80% людей, обращающихся в МФЦ, не соответствовали критериям. В первую очередь, у них было незакрытое исполнительное производство. То есть Федеральная служба судебных приставов (ФССП) не закончила поиски и реализацию возможного имущества должника (условие внесудебной процедуры банкротства — прим. ТАСС). Сейчас, мы видим, отказывают только в половине случаев. Можно говорить о сегментации аудитории, которая обращается за процедурой.
Второй момент — процедура банкротства имеет ярко выраженный социальный характер. Это не панацея от долгового бремени для любого желающего. Процедура помогает только тем, кто реально оказался в трудной жизненной ситуации: потерял работу, другие источники дохода кроме соцвыплат и не имеет дорогостоящего имущества или недвижимости. Тут нужно держать баланс между интересами граждан и кредиторов. Поэтому мы продолжаем точечную донастройку механизма.
Сейчас у нас в разработке кроме законопроекта о возможности подать заявление через "Госуслуги" находится еще один проект. Мы предлагаем увеличить сумму долга до 1 млн рублей за счет выделения из общего долга налоговой задолженности. То есть задолженность, например, по кредиту остается до 500 тыс. рублей (ограничение для внесудебной процедуры — прим. ТАСС), но налоговая задолженность может быть также до 500 тыс. рублей. Тем самым мы увеличиваем доступность процедуры.
— Чувствуется уже с теми изменениями, которые вносятся, что он становится более востребованным?
— Да, чувствуется, растет ежемесячно. И процент удовлетворенности растет. С начала действия процедуры внесудебного банкротства возбудили около 5 тыс. банкротств. Да, может быть, это не десятки, но и банкротство через суды тоже постепенно раскачивалось. То есть мы считаем, что тенденция нормальная. И мы следим за ней еженедельно, ежемесячно — пока все нормально.
— А что можете сказать про юрлиц? В этом направлении есть какие-то усовершенствования?
— По юрлицам готовятся колоссальные усовершенствования в огромном законе, который сейчас находится в Государственной думе наконец-то. Там целый ряд ключевых изменений и с точки зрения реструктуризации, возможности в суде договориться и о дисконте, о голландской системе торгов и т.д.
Колоссальный законопроект на 500 страниц, который фактический вобрал в себя лучшие мировые практики и который бизнес поддерживает. Понятно, что есть некоторые нюансы, по которым всегда найдутся противники. И мы, надеюсь, в Государственной думе все вопросы решим. Уже в осеннюю сессию планируем, что законопроект если не будет принят, то несколько чтений пройдет.
— Давайте чуть-чуть вернемся к физлицам. Вот вы рассказали про возможность подать заявление на банкротство в электронном виде. Это уже обрело форму законопроекта?
— Да, мы подготовили законопроект. Сейчас он на внутреннем согласовании после правок, которые набрались в результате межведомственного согласования и общественного обсуждения.
— По срокам можете сориентировать, когда вы планируете хотя бы в правительство отправить?
— Думаю, до конца года.
— Одна из очень популярных сейчас тем — это "зеленое" финансирование. Все говорят про него. Только на этом Восточном экономическом форуме (ВЭФ) было несколько сессий про "зеленое" финансирование. У меня вопрос к вам, как к практику. На ваш взгляд, когда эта система станет не чем-то сверхъестественным, о чем компания сообщает как о величайшем достижении? Когда этот механизм наконец заработает на постоянной основе?
— Я думаю, уже со следующего года.
— А что для этого нужно?
— Минэкономразвития — держатель ESG-повестки в России. Сейчас в правительстве на рассмотрении находится наша таксономия по "зеленым" финансам. Мы ожидаем до конца года уже подписанное постановление по "зеленому" финансированию. Там же и методология по верификации "зеленых" проектов. И вот это главный базовый момент в создании инфраструктуры. У нас появляется инфраструктура для запуска системы "зеленого" финансирования в России.
Да, мы еще планируем меры поддержки, в том числе и налоговые преференции, и возможные изменения в регуляторику Центрального банка. Но это все находится в процессе обсуждения. При этом мы понимаем, что на международной арене "зеленым" финансам не требуется поддержка. Потому что инвесторы готовы вкладываться в "зеленые" проекты и фактически получать меньший доход по "зеленым" облигациям, понимая, что это их участие в достижении устойчивого развития, они на это заточены. У нас по цифрам за год — колоссальный рост по "зеленому" финансированию. Если на начало 2021 года на Московской бирже обращалось только 24 млрд рублей облигаций, не считая РЖД-облигаций, сейчас уже там 114 млрд. То есть объем вырос в разы. Это те облигации, которые обращаются на Мосбирже. По данным на сегодня.
— То есть на начало сентября?
— На начало сентября. Один из главных бенефициаров — это правительство Москвы, выпустившее субфедеральных "зеленых" облигаций на 70 млрд рублей. И мы видим, что и капитализация компаний зависит от ESG-повестки, и привлечение средств через "зеленое" финансирование чуть дешевле, по идее, должно быть. Это мировая практика. Глобально за этот год проведена колоссальная работа правительства по созданию самой инфраструктуры. Вот сейчас она подготовлена, и мы надеемся, что до конца года уже она официально будет принята, и мы сможем со следующего года стартовать. Наша главная задача — чтобы хотя бы 1% от всех корпоративных облигаций на бирже уже был "зеленым".
— А сейчас это примерно сколько?
— Сейчас — менее 1% рынка облигаций. На начало года еще было 0,15%. В два-три раза мы точно собираемся этот рынок расширить. У нас уже есть сектор устойчивого развития с Мосбиржей. То есть в принципе все готово. Уже есть ряд компаний, которые прямо заинтересованы и готовы в этом направлении двигаться.
— А компании готовы?
— Точно готовы. Они — главные бенефициары, интересанты и желающие скорейшего выхода таксономии и всего пакета документов, который сейчас находится в правительстве. То есть мы фактически работаем на их запрос.
— Я как раз хотела спросить о критериях "зеленых" проектов. Слышала от экспертов мнение, что до ваших критериев многие "зеленые" проекты на самом деле были условно "зеленые". То есть вот эти подсчеты 0,15% — они все-таки условно "зеленые". Как вы относитесь к такой оценке?
— Такая оценка имеет право на существование. Но после того, как таксономия будет принята, уже будет лейбл "зеленый" или "не зеленый". И уже все вопросы, что такое "зеленые" проекты, прояснятся, так как будет сформирован понятийный аппарат. Что такое климатические проекты? Что такое выбросы? Как считать? И т.д. Когда мы всю эту инфраструктуру закончим до конца года, как мы это планируем, то споры, что "зеленый", что "полузеленый", что "серо-буро-малиновый", уйдут в прошлое.
— Предложение Минэкономразвития — компенсировать до 25% стоимости машин в рамках развития электротранспорта. Вы оценивали это предложение? Есть ли на него уже какой-то отклик, во сколько это обойдется бюджету? Вообще, насколько большой спрос россиян на этот вид транспорта?
— Мы уже фактически активно приступили к реализации нашей концепции. Конечно, перед этим все просчитали. Создана рабочая группа с главными производителями автомобилей, на которой мы будем обсуждать и регуляторные изменения, и меры поддержки для электротранспорта. Мы прежде всего занимаемся развитием зарядной инфраструктуры. Второй шаг — это субсидирование фактического спроса. 25% стоимости, но не более чем от 2,5 млн рублей. Потому что дорогие машины покупаются, а вот дешевого сегмента экономкласса, к сожалению, пока нет. Мы как раз и хотим, чтобы он появился. Но для того, чтобы люди стали покупать электрокары, они должны знать, что они смогут быстро и близко от дома их зарядить. И мы сейчас определяем пилотные регионы, в которых будем развивать в первую очередь сеть зарядных станций, в том числе с быстрыми зарядками.
— Какие это регионы?
— Это фактически трасса М4, будущая М12. Это и Казань, и Воронеж, и Крым, и Сахалин, и, возможно, Владивосток, и Калининград, и Нижний Новгород. И мы сейчас не просто работаем над формированием этих пилотных проектов, а уже наносим на карту вместе с бизнесом конкретные точки, где будут стоять заправки, которые смогут заряжать электрокары быстро. За 30 минут вы сможете зарядить автомобиль, пока пьете кофе.
Плюс у нас меры поддержки для самих производителей. Будем заключать с ними специальные инвестиционные контракты с постепенной локализацией производства батарей и других элементов для электромобилей.
— На какой стадии сейчас проект?
— Концепция подписана. Деньги фактически уже мы заложили. Сейчас идет проработка, создание правил предоставления.
— То есть средства даже заложены в бюджет, который сейчас будет приниматься?
— Мы со следующего года уже начинаем.
— Для самих россиян содержание этих электромобилей с учетом тех компенсаций, о которых вы говорите, будет дешевле, чем стандартной традиционной машины?
— Предполагается, что да. Потому что будут бесплатные парковки, сниженные налоги на имущество, бесплатный проезд по платным трассам. Эти меры мы обсуждаем.
— Зарядка дешевле, чем бензин?
— И техосмотр, по идее, должен быть дешевле. Потому что нет сложных в обслуживании деталей, которые, например, надо смазывать маслами. Так что в целом в долгосрочной перспективе, если не брать первые электрокары, которые сейчас чуть дороже бензиновых машин, электромобили точно будут более выгодной инвестицией.
— Агрессивный и интенсивный сценарии стратегии низкоуглеродного развития предполагают достижение углеродной нейтральности уже к 2050 и 2060 годам. Потребует ли это каких-то дополнительных механизмов, каких-то изменений в законодательстве, чтобы реализовать его?
— Потребуется весь комплекс мер, которые вы перечислили. Сценарии подготовлены. Сейчас они находятся в ведомствах на согласовании. Мы, надеюсь, до конца года согласуем стратегию низкоуглеродного развития и примем. Будет рабочая группа под руководством первого вице-премьера Андрея Белоусова по низкоуглеродному развитию по трансформации экономики. И каждый из этих сценариев обеспечивает определенное достижение определенных показателей за определенные деньги. Требуются регуляторные изменения, требуются инвестиции, требуется изменение в части налогового законодательства.
— В принципе по срокам принятия и реализации на какие годы вы рассчитываете?
— Мы планируем, что со следующего года в рамках нашей стратегии после того, как определимся со сценарием, который из них будет основной, мы уже начнем двигаться.