Российскому спорту угрожает катастрофа: на четыре года страна может лишиться права проводить крупные международные старты, ее спортсмены — потерять возможность выступать под флагом страны, в том числе на двух Олимпийских играх — 2020 года в Токио и 2022 года в Пекине. Причина — обвинения в манипуляциях с базой данных московской лаборатории с целью выгородить 145 спортсменов, подозреваемых в нарушении антидопинговых правил в период с 2012 по 2015 год. Именно такой позиции придерживается Всемирное антидопинговое агентство (WADA), исполком которого утвердит окончательный список санкций 9 декабря. За три дня до решения ТАСС поговорил с ректором Московского государственного юридического университета (МГЮА) Виктором Блажеевым — главой группы независимых российских экспертов, которая последние месяцы пыталась донести до WADA, что версия о манипуляциях с базой данных — ошибочна.
— Ознакомился с отчетом вашей группы экспертов, который вы предоставили в ответ на решение следователей WADA. Хотел уточнить, что за группа, которую вы возглавляли? Кто в нее входил? Вы юрист, а кто отвечал за техническую сторону?
— Эта группа не была постоянной, по мере необходимости мы привлекали и других специалистов. В нее входило два юриста и три эксперта из сферы IT-технологий. В частности, был мой советник, который курировал техническое направление. Были и представители других организаций, в частности Рособрнадзора, и криминалисты, которые работают в рамках уголовного дела в отношении Григория Родченкова (бывшего руководителя лаборатории — прим. ТАСС).
— Насколько квалифицированными являются специалисты, которые изучали техническую сторону вопроса?
— Очень квалифицированные, они провели очень много экспертиз, в том числе независимые. Нет оснований сомневаться в компетентности этих людей.
— В отчете следователей WADA довольно подробно расписана техническая сторона вопроса, в ней приводится много наглядных фактов того, как совершались, по их мнению, манипуляции. В вашем отчете такого приложения я не нашел. Оно есть?
— Да, есть техническое приложение. Расскажу, как вообще строилась работа с WADA: оно делало собственную экспертизу, в то время как у нас материалов, на которые они опирались, не было. В том числе — базы LIMS, которая была вывезена информатором [Родченковым] за пределы нашей страны в 2015 году. Поэтому полный, законченный доклад перед предоставлением информации комитету по соответствию WADA нам представлен не был.
С WADA у нас было всего несколько встреч, на которых мы обсуждали вопросы, которые они отправляли нам в письменном виде. Мы же готовили подробные технические ответы по каждому из них.
На совместных встречах нас, к сожалению, ограничивали по времени, но тем не менее мы давали объяснения на те вопросы, которые они ставили.
— Была ли возможность совместного анализа переданной базы?
— К сожалению, такой возможности не было. Мы предлагали, настаивали на том, чтобы создать единую экспертную группу, но WADA категорически отказалось. Они заявили, что сами проведут расследование, наших экспертов они привлекать не собирались. Поэтому нам ничего не оставалось, кроме как взаимодействовать в предложенном режиме: они отправляют вопросы, мы на них отвечаем и встречаемся.
Но надо еще учитывать, что мы были ограничены во времени, поэтому было достаточно сложно.
— В расследовании WADA акцент делается на действующем сотруднике лаборатории — системном администраторе Евгении Мочалове. Приводится информация о том, что 17 декабря 2018 года им в результате копирования был удален большой объем информации, в то время как необходимости в копировании не было. Зачем это копирование вообще проводилось и были ли утрачены файлы?
— WADA упускает одну важную деталь: московская база — рабочая база, туда периодически вносились изменения, ее периодически чистили от нагромождения ненужных файлов, их систематизировали.
Делается акцент на конце 2018 года и начале 2019-го. Но если посмотреть, такие входы были постоянно. Плюс важная деталь — разработчиком системы LIMS был Олег Мигачев, который в 2015 году тоже уехал за пределы России — в США. Программа была не сертифицирована, никаких инструкций не было. Поэтому системный администратор, который обслуживал программу, вынужден был начинать работать с ней практически с нуля и вслепую.
У WADA есть сноски на то, что при входах были отсылки к 2015 году, но этот был последний год, когда с ней работал системный администратор. Чтобы понять, как работает эта система, необходимо было периодически набирать даты 2015 года.
Также говорится о полном обнулении и уничтожении определенных данных на определенном диске. При этом мы видим, что работа длилась 17 секунд, а за такое время невозможно полностью все обнулить. Это понятно даже мне, не айтишнику.
WADA цепляется за каждый момент, хотя у системы ограниченная память. Естественно, надо было систематизировать материалы. И каждый раз, когда совершался вход, создавалась резервная копия, которых накопилась целая куча и которые тоже убирались. В итоге за эти эпизоды цепляются.
— А зачем надо было вообще что-то менять, если просили сохранить идентичность базы?
— Айтишники как раз и говорят о том, что для поддержания системы в рабочем состоянии ее необходимо периодически систематизировать, убирать копии, которые появляются. Это абсолютно нормальный процесс, поскольку база является рабочей.
Следственный комитет в качестве доказательства арестовал только жесткий диск с архивированными файлами, все. Система LIMS продолжала работать, и системный администратор постоянно с ней работал.
— Архивированные данные тоже были переданы?
— Мы передали базу LIMS и передали raw (архивированные файлы — прим. ТАСС). База LIMS субъективна, поскольку информация в нее вносится человеком: что-то он мог внести, что-то — нет. А что касается raw-файлов, то на них содержится raw-data — электронная информация, которая автоматически записывается после проведения исследований. Мы ее тоже передали.
Кроме того, мы передали биологические пробы. И тут возникает вопрос: если даже база LIMS каким-то образом не совпадает с базой, копию которой предоставил информатор, то почему они считают, что база информатора идеальна? Тем более что она была вывезена в 2015 году, а передана в департамент расследований WADA только в 2017 году. За этот период можно было сделать все что угодно. Тем более что с Родченковым был разработчик этой базы, который максимально посвящен в эту тематику.
Мы же еще фиксировали вхождение в московскую базу LIMS извне, в том числе из США. И если сейчас имеются расхождения, то WADA могло спокойно перейти на следующий этап, дабы снять сомнения — анализировать raw-data, а после — пробы. И все после этого станет понятно.
Ведь они забрали пробы, которые они сами указали, никаких препятствий не было.
У них же было главным, чтобы аутентичной была база LIMS, и все.
— Еще один момент — это октябрьские пояснения российской стороны. У WADA к ним тоже есть вопросы, отчет говорит, что были удалены дополнительные сведения с серверов в период с 18 по 22 октября 2019 года, в том числе различные папки.
— Никаких ключевых удалений не было, это были копии. Такая информация бессистемно содержалась на всех носителях. Они приехали и скачали не только базу LIMS, но и весь материал, который был на серверах. Естественно, его тоже чистили, оттуда убирали какие-то данные, какие-то добавляли, потому что эти материалы просто задваивались.
То есть данные просто систематизировались, никаких преднамеренных бесследных уничтожений не было.
— Но если WADA так настаивает, возможно ли предоставить те удаления, которые были сделаны?
— Это тоже можно было бы анализировать. Если они, условно, зафиксировали удаление, то надо было посмотреть, что это было, и перепроверить: по raw-date и raw-файлам и по пробам. Но они подошли к вопросу чисто формально: если это имело место быть, значит, было что-то не так, значит, была преднамеренная манипуляция.
Но для установления этого необходимо как минимум установить, кто ее сделал и с какой целью. Но такой человек не определен.
— А у кого доступ был к этой базе LIMS?
— С ней работал системный администратор Мочалов. И туда входили только с компьютера Мочалова, что они тоже фиксируют в тот период, когда он работал системным администратором.
— Удаленный доступ был перекрыт?
— Да, в июне 2016 года. Но в период с ноября 2015-го по июнь 2016-го в систему можно было спокойно входить из-за рубежа и делать в ней все что угодно. Тем более администратор (Мигачев — прим. ТАСС) знал все ключи, и таких случаев вхождения было порядка 400.
— WADA считает, что база за 2015 год аутентична.
— WADA этот период вообще выбрасывает, словно она его не видит. В декабре 2018 года она видит вход, в январе 2019 года тоже, а этого не хочет видеть. Напрашивается вывод о тенденциозном и необъективном подходе.
Если вы анализируете данные с 2012 по 2015 год, тогда надо фиксировать и эти вещи. Нет, это остается в стороне. И в этом мы видим неполноту и необъективность. Поэтому мы решили донести свою позицию всем членам исполкомов МОК, национальных олимпийских комитетов, международных федераций, WADA. Всего по 350 адресам.
— То есть англоязычная версия вашего документа существует?
— Да, чтобы была возможность быть услышанными и чтобы решение не принималось, основываясь только на одной позиции. Мы не знаем, как в отчете WADA будут отражены наши переговоры, поэтому мы решили направить эту информацию напрямую всем заинтересованным сторонам.
— Если исполком WADA все же примет решение принять санкции в отношении российского спорта, то в рекомендациях комитета по соответствию есть пункт, позволяющий сократить срок отстранения. Но для этого необходимо будет сотрудничать для восстановления утерянных данных? Вы к этому готовы?
— Мы изначально заявляли о готовности работать более тесно по всем вопросам, снимать все неясности, которые у них существуют. Но, к сожалению, нас не слышат. Если WADA примет решение о продолжении работы, то мы ее, естественно, продолжим.
Мы уже год занимаемся этим — с декабря 2018-го, поэтому очень погружены в тематику, нам есть что сказать.
Если WADA примет определенные санкции в отношении России, то тогда у наблюдательного совета РУСАДА будет 21 день на рассмотрение этого вопроса. И если оно его не примет, то WADA будет вынуждено пойти в Спортивный арбитражный суд (CAS), который примет окончательное решение.
— И в заключение хотел у вас спросить про федеральное расследование. Следственный комитет уже три года ведет это дело, у вас есть понимание, когда оно закончится?
— Есть тайна следствия, я многого не знаю. Как юрист понимаю, что есть определенные сложности, которые в первую очередь связаны с тем, что ключевые фигуранты этого дела находятся за пределами Российской Федерации — в США, и допросить их возможности по этому делу нет.
Что касается сроков, то об этом я говорить не могу, этот вопрос вне пределов моей юрисдикции.
Беседовал Артем Кузнецов