Татьяна Покровская родилась на самом краю России — на острове Соломбала в Белом море, под Архангельском. Спустя некоторое время ее родители переехали в Магнитогорск, где будущий знаменитый тренер, в детстве мечтавшая стать балериной, в возрасте девяти лет самостоятельно записалась в секцию художественной гимнастики. А спустя еще несколько лет она приехала в Москву, чтобы стать специалистом, равным которому в мире синхронного плавания нет до сих пор. Она воспитала 27 олимпийских чемпионок. Сегодня ей исполнилось 70 лет.
В большом интервью ТАСС Покровская рассказала о том, как ей пришлось сделать выбор между художественной гимнастикой и синхронным плаванием, почему она решила вернуться в Россию в непростые 90-е и остаться без работы и как сложно ковать олимпийское золото год за годом.
— Татьяна Николаевна, вы помните свой первый день в Москве?
— Конечно, это было такое яркое событие! Приехала в Москву, заселилась в общежитие ГЦОЛИФК (Государственный центральный ордена Ленина институт физической культуры) на Казакова, а потом пошла погулять. Вышла на улицу Чкалова, тут-то меня под белы рученьки взяла в оборот цыганка, вытянула все деньги. Пришла в общежитие в слезах. Собрали что могли — дала телеграмму маме, чтобы денег выслала.
— Хорошенькое начало.
— Да не то слово. Я, периферийная девочка, к такому готова не была. Но дальше все пошло здорово. И экзамены я сдала с блеском, и приняли меня хорошо.
— Да еще бы — балетная красавица, блондинка.
— И не робкого десятка. Да, и за плечами была балетная школа, художественная гимнастика. У меня в Магнитогорске даже прозвище было — Таня-балерина.
— Каким было ваше студенчество?
— Какие же это были хорошие годы! Общежитие, двенадцать человек в комнате. Как раз в том отсеке на Казакова (в настоящее время — здание Министерства спорта РФ), где сегодня находится управление водных видов. Жили весело — одна кухня, один общий туалет. Душ на первом этаже, мы — на четвертом.
Отличные годы были, веселые. Девчонки были дружные — в основном спортивные гимнастки, всего две "художницы". Годы прошли насыщенно — и тренировки, и учеба. На Казакова было очень удобно жить — не нужна была верхняя одежда. У меня была цигейковая шуба — на свидание по очереди ходили в ней.
Еще помню момент — мы с одной девочкой, она сейчас тоже тренер по синхронному плаванию, сидим дошиваем блузки на вечеринку. А вечеринка с танцами уже внизу идет.
— Вы еще и шить умеете?
— У меня мама хорошо шила, и я умела. А парк на Казакова какой был. Он сейчас такой прибранный, а раньше там заросли были будь здоров. Было где прятаться с лекций.
— Там же вы с мужем познакомились?
— С ним меня познакомила моя подруга, она легкоатлетка.
— Любовь с первого взгляда?
— У него да, у меня далеко не с первого. Я вообще тогда в другого парня была влюблена. Но он меня добивался серьезно.
— Так добился, что вы, закончив институт с красным дипломом, поехали за ним в воинскую часть?
— Да, по окончании, несмотря на то, что меня оставляли в институте или же можно было поехать по распределению в Ереван, чего мне не очень хотелось, я поехала к нему. И мы поторопились зарегистрироваться, чтобы меня распределили по месту службы мужа.
Год поработала учителем физкультуры в интернате в городе Болград в Молдавии, потом поехала рожать к его родителям, потом переехала к маме в Магнитогорск. А потом, уже после службы, его распределили в Электросталь Московской области. Это раньше, кстати, непросто все было — Москва и Московская область были на особом режиме. И тогда мы с ребенком приехали к нему в Электросталь.
Там я начала работу в художественной гимнастике, я была ее фанатом, таскала Катю на все тренировки, дома была очень мало. А после того, как вернулась как-то домой расстроенная — двух моих ведущих учениц переманили в Жуковский, муж предложил — два раза в неделю будешь ездить в Москву работать хореографом в синхронном плавании, оставшееся время будешь заниматься семьей. Так тогда и порешили.
— Знал бы он, чем это кончится.
— Меня невозможно было остановить. Тот, кто неистово работал тренером, уже не может работать не тренером. Не в обиду хореографам, но это все-таки вспомогательная функция. Главное — тренер. Хореографом у меня мало получалось — инициативная очень была. Катя пошла в школу, к нам из Магнитогорска приехала мама — мы тогда переехали в Черноголовку. Мама опекала дочку, я работала в синхронном плавании в Электростали, муж работал в Москве. Вот так все начиналось.
— Слышала от вас такую мысль, что тренером надо родиться.
— Тренером может стать любой человек в спорте, вопрос — каким. Тренеры, которые выходят на ведущие позиции, они действительно родились такими людьми. Ни один равнодушный тренер не сможет готовить спортивную элиту. Это люди даже больные в своей целеустремленности, в любви к своему пути, своему делу. Нельзя сказать, что это обычные рядовые люди.
— Когда вы пришли в синхронное плавание, вы с нуля практически начинали.
— В первой волне были Зоя Александровна Барбиер и Марья Николаевна Максимова. Когда я пришла, они были ведущими тренерами — и та, и другая были очень увлеченными синхронным плаванием специалистами. Из меня, из их учениц рождалось новое поколение тренеров. Мы учились, учились на всем и на всех.
У нас была очень благоприятная ситуация с соревнованиями — был турнир на приз журнала "Советская женщина" в бассейне "Олимпийского". К нам приезжали все лидеры — Америка, Канада, Япония, Болгария, европейские государства, это удивительно. Полные трибуны зрителей были.
Мы учились технике. Наверху у нас было все прекрасно и удивительно, но мы отставали в технике рук. Это сейчас все просто — есть интернет, есть подводные камеры, тогда же этого не было. И все, кто приезжал, были готовы с нами делиться — мы все записывали, всему учились. Конечно, привносили что-то свое, шли своим путем. И эти поиски — это было очень интересное время.
— Объясните, как в то время вы, человек из художественной гимнастики, могли тренировать девочек в бассейне? Как такое вообще возможно? Ведь одного громкого голоса недостаточно.
— Голос тогда у меня был не очень громкий, уж поверьте. И не в нем дело, конечно. Так и старшину можно к бортику поставить, если бы все на голосе держалось. И я — не единичный случай, сегодняшний главный тренер сборной Украины тоже из гимнастики. Моя помощница, которая ведет занятия в зале, из спортивной гимнастики.
Дело в том, что мы идем от геометрии. Я очень хорошо была знакома с акробатикой, с балетом. Я не могу сказать, что я экстра-тренер плавательной подготовки, я ее тонкостей, насколько ее знают пловцы, не знаю. Но я хорошо чувствую биомеханику. И мое понимание балета, композиции тоже много что значит.
Помню, когда я работала хореографом в "Труде", мне дали дуэт, который мало кому был нужен. И в итоге со мной они показали серьезные результаты, вошли в состав сборной. Хотя у них было полнейшее несочетание — одна была высокая, вторая низкая. Потом приняла команду России с 1984 года. Так что если человек хочет и не совсем дурак — из него получится тренер. А мне всегда было интересно работать.
Синхронное плавание — очень необычный вид спорта. Это он мне только поначалу казался чем-то несерьезным. Если разобраться, все, что показывают девочки на большой задержке дыхания, — это не так просто. Все эти выбросы на том, что они наработали в воде, акробатические трюки на близкой работе, использование площадки… Сегодня мне кажется, что синхронное плавание интереснее художественной гимнастики. У меня поменялись приоритеты.
— Что из багажа художественной гимнастики вы использовали в синхронном плавании?
— Я одна из немногих стала считать, что зал так же важен, как и вода. Надо идти от зала и гимнастической подготовки, чтобы мышцы и тело были готовы, как у гимнасток. Также помогает балет — я вижу именно балетную картинку на воде, поэтому смотрю немного по-другому на вещи. Но, вообще, знаете, получается и получается. Бог помогает.
— Почему вы стали заниматься с группой, а не с дуэтами?
— Это самое сложное — не все этим хотят заниматься (смеется). Двое или восемь, а то и десять — разница есть? Вот здесь-то и складывается картинка, здесь и помогает мое балетное мировоззрение. Охват территории и расклад, как в балете, особенно в комбинированной программе. Там я работаю, как по актам в балете. В группах самое интересное — это постановка, но отработка — это кошмар.
— К вам каждый раз приходят разные девочки с разными данными. Как можно из них создать единый механизм, за работой которого уже через пару лет невозможно смотреть без замирания сердца? Они же все разные, у них разные фигуры, разные учителя, разные характеры.
— Это действительно очень сложно, я порой сама этому удивляюсь. Нет других таких видов спорта, где столько синхронности должно быть. Это я вам сейчас четко говорю — это самая изматывающая работа. Самый сложный вид — это, конечно, группа.
В дуэте двое, это более индивидуальная работа. Не подобрать восемь близнецов с одинаковыми ногами, хотя сейчас Китай и Украина этим занялись, они отбирают девочек так — рост, ноги, щиколотка. Но мы так не можем — мы, русские, лояльные. Бывают девочки низкого роста и, мягко говоря, не лебеди, но если она трудолюбивая умница, мы идем ей навстречу. Это наш русский менталитет, это не от того, что у нас нет спортсменов. Когда мы проводим предварительные тесты, у нас такие девочки получают очень хорошие оценки, и по баллам они выходят на передовые позиции. Когда к тебе приходят спортсменки из разных клубов, с разной длиной ног, с разной техникой — очень сложно, особенно в первый год. Плюс они приходят из детства, из юниорской команды, где не ведется круглогодичная работа. А тут — взрослая жизнь, взрослая работа, и детство заканчивается. И это действительно очень сложно.
— Получается, из того, что вы сказали, четкого стандарта нет?
— Но Алина Кабаева тоже нестандартная была, но красота-то какая! Да, Китай стремится к тому, чтобы выходили восемь высоких красавиц с длинными ногами. Знаете, какие они длинноногие — это новое поколение китаянок? И они подготовку из-за самоизоляции, кстати, сейчас не бросали, продолжали работать. А японки? Они ведь тоже меняются. Все это достаточно волнительно.
— Татьяна Николаевна, назовите обладательницу самых выдающихся ног отечественного синхронного плавания.
— У нас они не одни были. Прекрасные ноги и знаменитые длинные руки с красивейшим заломом были у Брусникиной, красавицей была Седакова — просто модель. Наталья Ищенко! Несмотря на хороший рост и длинные ноги, не мешала в группе, как бывало с другими. Под водой часто в перестроении такими ногами партнерш просто избивают, они в синяках потом ходят.
А еще бывает знаете как — ноги красоты невероятной, а головы нет. Так что ноги ногами, а голова — главное. Это сложнокоординационный вид спорта. А координация — это голова.
— Продолжая тему ног, вы из восьми пар ног в бассейне сможете опознать — где чьи?
— Да, конечно. Ты эти ноги видишь целый день. А если они тебе еще и глаза ошибками мозолят? Так что, конечно, могу!
— Вы тяжело расстаетесь со спортсменками?
— За четыре, восемь, двенадцать лет они начинают понимать тебя с полуслова, это очень важно. Да и вообще мы чисто по-человечески привыкаем друг к другу, мы же круглогодично вместе. Ты знаешь их характер, да и они твой… Да, сначала "Покровская — тиран", но потом — "Господи, куда же без Покровской".
Знаете, моя любимая ученица — она сейчас в Киеве живет и работает, говорит: "Если бы не Покровская, я была бы органической лентяйкой, и только благодаря ей я достигла того, что достигла, — только она могла меня заставить работать".
Приходят новые, и тебе снова начинать сначала. Это как учителя начальной школы, которые каждые три года расстаются со своими учениками.
— И как бороться с ленью?
— С ленью? (Смеется.) Это уже мой характер. Ленивые со мной рядом находиться не могут. Это она до меня была ленивая, а со мной она работала классно — была одной из ведущих спортсменок, членом сборной. Это Вера Артемова, моя личная ученица из Электростали.
— Правду говорят, что на тренировках рядом с вами аудиоаппаратура ломается?
— Сейчас уже нет — ее теперь подальше от меня ставят. У меня очень неспокойное биополе. А сейчас если и вырубается, то уже по другой причине.
— Часто задаюсь вопросом, что чувствуют тренеры в таких видах спорта, как ваш, во время соревнований. Это в борьбе или в дзюдо тренер может проораться, секундируя схватку, подсказать, а вы стоите в уголке — девочки в воде. И все — только смотреть. Это какие нервы надо иметь!
— Это правда сложно. Тем более что ставят нас на позиции, где ты как из-за кулис смотришь. И видны все диагональные помарки. Но я их все равно веду, все равно проговариваю, что делать — мне так легче. Я как будто с ними все это прохожу. Перед выбросами, конечно, сердце просто сжимается.
Да, тренерам в этот момент не позавидуешь. А кричи не кричи — тебя все равно не услышат. И вообще на соревнованиях я тише становлюсь — каждой девочке нужно собраться, каждая как коробочка в себя уходит. Есть "территория за красной линией", и мне туда нельзя, только отвлекать буду.
Но, с другой стороны, посмотрите на волейбол, баскетбол — как долго там тренер выдерживает напряжение. Это тоже очень тяжело.
— В 90-х годах вы уезжали работать за границу — Испания, Бразилия. Помните момент возвращения?
— Я уезжала после Игр в Барселоне, в 1993 году. Через три года меня очень потянуло на родину, да и стали звать обратно. Я тосковала по России, поэтому я вернулась — дочь осталась там. Мне было страшно возвращаться — меня три с лишним года не было.
Прилетела — октябрь месяц, приземлились в Шереметьево в пять утра. Муж немного опаздывал, а я оглядывалась по сторонам и не узнавала, где нахожусь — какой-то вокзал, на скамейках спят какие-то личности, просто какой-то кошмар. Едем, и после пышного Рио я вижу увядающую московскую природу и думаю: "А зачем?"
Тоска была где-то год. Сидела безработной в Черноголовке, не мой характер напрашиваться на работу. Спасал телевизор. Муж работал в Москве, а я с телевизором — главное, чтобы была картинка. Было одиноко и страшно. Связи, как сегодня, — мобильные телефоны, скайп, всего этого не было. Состояние было не из лучших. Помог характер — он неслабый, и надежные друзья, общение. Бог есть, и в таких ситуациях он помогает. Он всегда помогал мне найти свой путь.
— Расскажите о своей первой победе как тренера на Олимпиаде 2000 года.
— До этого были победные четыре года. В команде были Брусникина, Азарова, Киселева, Новокщенова — тертые калачи. Когда мы ходили по Олимпийской деревне, нам все говорили: "Ой, ну что вы волнуетесь, конечно, вы будете первые". Я просила: "Не надо, я не люблю таких разговоров, я не люблю такой уверенности — это соревнования". И это оказалось правдой.
По воле одного человека — руководителя нашей делегации были перепутаны списки, да перепутаны так, что за два часа до старта мы уже ничего не могли изменить. Все. И в итоге у нас в основном составе стоит запасная девочка, которая месяц в этой композиции не тренировалась. Это была техническая программа, в которой все должны работать синхронно.
Я об этом узнала только в конце тренировки. Говорю: "Девочки, заходите обратно в воду, попробуем с другой спортсменкой". Боялась допустить панику. Попробовали чуть-чуть, нас уже из воды вытаскивают.
И знаете что? Не подвела девочка. Но судьи, конечно, сразу среагировали. Тогда нашими соперницами были японки — все четыре года мы с таким большим отрывом от них шли, в десятки. А тут мы всего две сотых у них отыграли. Вот что такое соревнования.
В произвольной мы отыграли больше, конечно. Но я этих Олимпиад уже стала бояться. А вторая? Когда музыка оборвалась? Это всегда лотерея, как бы ты ни был готов — всякое может случиться. И опасаешься всего. Такие мысли дурные приходят. Вплоть до "а вдруг купальник порвется?".
И я даже говорю девочкам — что бы там у вас ни произошло, что бы из купальника ни выпадало, не обращайте внимания. В 2004 году, когда музыка прервалась, девчонки меня спрашивали: "Татьяна Николаевна, а что это вы перед этим нам говорили, "девчонки, что бы ни произошло, не заканчивайте движения, пока не услышите свисток". А я не знаю, что это было. Может, интуиция? Музыки не было, но они работали и ждали свистка судьи.
— От Олимпиады к Олимпиаде страх проиграть не растет?
— Есть немножко. Но это, наверное, опыт — настраиваю себя: будь что будет. Конечно, тревоги есть, я не все могу рассказать. На последней Олимпиаде вообще думали — поедем или нет, а когда ехали, я думала — а вдруг судьи будут к нам предвзяты как к русским. Но наш труд уважают, знают, сколько мы работаем. Не было таких, у кого рука поднялась.
— Как вы работали перед Рио? Это же просто состояние невесомости, когда ты работаешь, а не знаешь, что дальше.
— Я не давала им возможности расслабляться. Я говорила: "Девочки, спокойно, сейчас Владимир Владимирович подключится, поедем". Но, конечно, было тревожно. Именно тогда у меня случился гипертонический криз. Но я выходила на бортик со словами: "Так, а что у нас тут, в чем дело-то?" Если бы я тогда в панику впала, они быстро бы приняли эстафету. Так что как работали, так и работали. Но сомнения были — уж очень серьезный натиск был.
— Но ситуация-то продолжается.
— И в этом весь ужас. Думала, хоть пандемия этот мир сплотить сможет.
— А если Олимпиады вообще не будет?
— Я стараюсь не думать об этом. Я на время самоизоляции уехала на свой участок во Владимирскую область, сажала березки и старалась не думать обо всем этом. Через труд. Мы с подругами даже телевизор решили не включать. Жили как в бункере, и это нам помогало.
— Сейчас вы возвращаетесь на базы. Как вы будете работать? Ведь вы в категории "65 плюс".
— Этот вопрос решается, мы нужны команде.
— Вы видели ролик, как Света Ромашина с дочкой в ванной репетировала?
— Видела, конечно. Забавлялась сама, забавляла дочку. Мы не можем без воды, техника теряется. Ничего, главное — начать.
— То есть если русалочку долго без воды держать, у нее вместо хвостика ножки вырастут?
— Может, и вырастут, но ненадолго (смеется). Ничего, мы сейчас обратно в воду. Сколько девочек возвращалось в бассейн. Та же Света Ромашина. Вернулась и выиграла и соло, и в дуэте. Сейчас многое зависит от них. От того, как они соберутся. Одно дело, запланированный отдых: поработали — отдохнули, но этот отдых был случайным, он расслабляет. Они хотят работать. Главное, начать, а там посмотрим.
— Что такое 70 лет?
— Обычный день рождения, обычный "плюс один". Это жизнь.
— Ощущаете себя на 70?
— Иногда нет, иногда да. Я же гимнастка, куда больные колени денешь. Я только сейчас стала ощущать, что я была гимнасткой, когда о коленях вспомнила. Я обычный человек, и все человеческое мне не чуждо. И я не йог. Нормально. Интерес к работе повышает уровень работы всех органов, увлеченность — хорошее дело.
— Вам не предлагали кино снять о вашей жизни?
— Предлагали, но пока все эти предложения больше похожи на шоу с какой-то женщиной из дурдома в главной роли. Так что нет, пока не надо. Знаете, я посмотрела первый фильм "Лед", и, мне кажется, Аронова там хорошо справилась с ролью тренера. Прекрасная актриса. Говорят, неправдоподобный фильм? Неважно. Я как тренер была тронута, я в ней себя увидела. Так что, если бы меня играла Аронова, я согласилась бы. У нас с ней, мне кажется, похожий характер.
— Как вы планируете отмечать юбилей?
— Да никак. В изоляции. Сборы на носу, я не могу подвести всю команду. Так что отмечать буду виртуально — созвонимся, поднимем рюмочку. Потом отметим нормально. Главное сейчас — здоровье и оптимизм.
Беседовала Вероника Советова