Двукратный олимпийский чемпион и пятикратный чемпион мира по хоккею Вячеслав Быков отмечает 60-летие. В качестве тренера в 2008 году он привел сборную России к первой победе на чемпионате мира за 15 лет, а спустя год вновь выиграл с командой золото мирового первенства. В интервью ТАСС юбиляр, проживающий в Швейцарии, рассказал о главной победе при работе с национальной командой, причинах отъезда из России и подчеркнул, что не закрывал за собой дверь в большой хоккей.
— Вячеслав Аркадьевич, какова сейчас обстановка с пандемией в Швейцарии?
— Сейчас стало более-менее спокойно. Но все равно мы стараемся соблюдать социальную дистанцию, быть внимательными, чтобы не заразиться. В основном мы находимся с семьей — за исключением случаев, когда надо съездить в магазин за продуктами.
— Спорт в Швейцарии сейчас на паузе?
— Начали играть в футбол, у хоккеистов тренировки тоже начались. Все стараются действовать внимательно. Но пошли некоторые заражения, поднялась полемика вокруг возобновления игр. Вирус все равно остается, и избавиться или укрыться от него невозможно. С этим нужно смириться и, пока не изобретут вакцину, быть более внимательным к себе и окружающим.
— Что говорят в Швейцарии по поводу того, когда нужно начинать сезон? В России говорят о том, что старт чемпионата Континентальной хоккейной лиги надо переносить на 2 октября.
— Если я не ошибаюсь, чемпионат Швейцарии должен начаться примерно 18 сентября, если не будет каких-то непредвиденных обстоятельств. Есть такое желание, но надо реагировать по ситуации. Сейчас делаются предположения по поводу того, чтобы начать сезон со зрителями, но там уже подобьют календарь, будут смотреть, как хоккеисты будут с этим справляться. С одной стороны, мы бережем здоровье спортсменов, но такой жесткий график может на них повлиять. Интересно было бы посмотреть на опыт НХЛ, где график выглядит насыщенным.
— Продолжаете ли вы курировать академию "Ак Барса"? Какого эффекта от вашей работы там стоит ждать?
— Уже нет. Наш контракт истек в прошлом году. Ту задачу, которую мы поставили, выполнили. Сама академия также продолжает работать. Наши наработки остались, работа по развитию, которую мы выполнили с хоккеистами, и консультативные беседы, семинары с тренерскими кадрами прошли достаточно продуктивно. Это было интересно и нам, надеюсь, и персоналу академии тоже. То есть мы поделились опытом не только с хоккеистами на льду, но и с персоналом. Что касается эффекта, то все будет зависеть от той работы, которую они будут делать. Любые начинания, информация, которая была получена, в какой-то мере должна быть проработана, осознана, воспринята, должна дать какие-то плоды.
— Нет ли у вас в планах создания собственной академии в России или Европе?
— В Европе вряд ли, я просто вхожу в попечительский совет "Фрибурга", у нас достаточно много работы в плане стратегии и философии развития клуба, я курирую спортивное направление. Это дальнейшее развитие школы и первой команды клуба. Я раньше здесь делал свою академию для детей в течение лета, но потом ребята расходились по клубам. Что касается России, то определенные планы есть. Пока раскрывать их не могу, потому что нет официального статуса о чем-либо говорить. Но в любом случае продолжаю не то что курировать, но быть консультантом в Новомосковске. В прошлом году там была открыта хоккейная школа имени Бориса Петровича Михайлова, этот проект мы курируем не первый год. Я приезжал туда несколько раз, там очень приятные люди, которые с энтузиазмом подходят к развитию хоккея. Плюс к тому губернатор Тульской области Алексей Геннадьевич Дюмин способствует развитию региона в спортивном плане.
— Нет ли в планах работы главным тренером в каком-либо клубе? Возможно ли, что вы можете объявить, что тренерской деятельностью больше заниматься не планируете?
— В планах такой работы нет. Я не думаю, что это нужно объявлять для чего-то. Я не закрывал за собой дверь. Знаете, хоккей — это такая объемная индустрия и жизнь, что помимо игры, тренерской работы и судейства есть работа в плане руководства, стратегии. Есть очень много направлений в хоккее, в которых можно быть полезным в чем-то другом. Хоккей — это моя жизнь, благодаря хоккею я стал тем, кем стал, и сейчас настало время делиться опытом, пропагандировать этот спорт. Но, безусловно, я как тренер дверь не закрываю, поэтому ничего объявлять на данный момент я не собираюсь.
— Известно, что основы хоккейного образования вы получили именно во дворе, который заменил вам, можно сказать, школу олимпийского резерва.
— Двор тогда и был школой олимпийского резерва. (Смеется.) Тогда многие ребята из моего поколения вышли оттуда, потом пошли в "Золотую шайбу", которую основал Анатолий Владимирович Тарасов. В мое время большинство ребят вышло из дворовых команд, потом они приходили в клубы, потихоньку росли. Так же было и у меня — я также прошел через двор, потом через местный клуб при заводе мерительных инструментов "Калибр", эвакуированный в годы Великой Отечественной войны. Хорошо, что мне повезло и мне много давали играть. У нас было две пятерки, которые наигрывались досыта: после тренировки оставались и еще шайбу гоняли после уроков. Надо было просто нас метлой выгонять, чтобы мы шли домой спать. Потом кто-то увидел, предложил перейти в другой клуб, расти. Постепенно карьера складывалась, приходили аппетит, амбиции, желание реализовываться. Но помимо этого важна была, безусловно, учеба. Спорт и учеба и сейчас не должны друг другу мешать, а должны только помогать в развитии человека как личности.
— Какие оценки были у вас?
— Я окончил школу со средним баллом 4,25. Был хорошистом, учился без троек. Поступил в институт. Выбрал институт (механизации и электрификации сельского хозяйства — прим. ТАСС), где была хоккейная команда "Сельхозвузовец".
— Когда вам было 17–18 лет, почему вы долго отказывались перейти в челябинский "Металлург", из-за чего тренеру команды пришлось уговаривать вашего отца?
— Я думаю, это из-за неуверенности. Меня все устраивало в "Сельхозвузовце", я учился в институте. Сложно было представить, как сложилась бы судьба студента. Потом был момент, когда я играл за "Сельхозвузовец" и меня пригласили играть за молодежную команду "Трактор" в финале чемпионата СССР. Финал прошел достаточно успешно, мы стали бронзовыми призерами, обыграли ЦСКА, но крупно проиграли "Динамо". После этого областная федерация предложила меня одним из кандидатов в "Металлург". Была судьбоносная ситуация, потому что декан меня не отпускал на этот финал, он сказал: "Либо ты учись, либо играй в хоккей". Но я хотел попробовать, это было моей мечтой играть в хоккей. Он сказал: "Я сам играл в хоккей. У тебя ничего не получится, лучше учись". Но я ни в коей мере его не обвиняю, он имел право на свою точку зрения. Но моя мечта была очень сильной, я все равно хотел поехать. Он сказал, что, если поеду, отчислит меня из института. Но родители меня поддерживали. На следующий день я пришел и сказал, что поеду на финал.
— В итоге вас отчислили?
— Нет. Декан ничего не сказал, не выгнал. Я приехал и успешно сдал экзамены. Но институт я не закончил в связи с тем, что через два года меня уже забрали в ЦСКА и пришлось перейти в институт физической культуры имени Лесгафта в Ленинграде на спортивное отделение. Многие мои сверстники, например Саша Герасимов, Алексей Касатонов, Слава Фетисов, прошли обучение в НГУ имени Лесгафта. Играли в Москве, проходили обучение заочно и летом ездили на экзамены. Экзамены, кстати, были серьезными, поблажек не давали.
— Когда вы играли в "Тракторе", о вас очень лестно отзывался Валерий Константинович Белоусов, выступавший с вами в одном звене. Можете ли вы его тоже назвать своим наставником?
— Да, абсолютно. Помимо Валерия Константиновича таковым я бы назвал еще Николая Макарова, старшего брата Сергея Макарова. Команду тогда тренировал Геннадий Федорович Цыгуров. После окончания сезона в "Металлурге" меня на два матча подняли в "Трактор". Я тогда помог команде, забросил шайбу и отдал голевую передачу. И Геннадий Федорович меня поставил сразу в первую пятерку к Белоусову. Мне, наверное, очень повезло с тренерами. Они стали моими учителями в хоккее и дали мне первый опыт.
— Каким образом вы попали в ЦСКА?
— Меня хотели забрать уже после первого сезона в "Тракторе", но я проконсультировался с Геннадием Федоровичем. Он сказал, что мне лучше окрепнуть и еще годик поиграть в "Тракторе", стать лидером команды. Я воспринял эти доводы, тем более учился в институте с военной кафедрой и был освобожден от армии. Меня услышали в ЦСКА и дали еще год.
На следующий год за мной приехали снова, но я сказал, что хочу еще годик поиграть. Мне сказали: "Если не хочешь уехать в Сибирь и работать где-нибудь на лесоповале, то надо переходить в ЦСКА". Меня отпустили с доброй душой и пожелали удачи. По окончании сезона я был включен в список второй сборной СССР, которая участвовала на турнире в Ленинграде. Потом я узнал, что после этого турнира я должен был садиться в поезд и ехать на чемпионат мира в Хельсинки. Но в последней игре с чехами мне сломали руку, чешский хоккеист клюшкой ударил меня со спины, и случился перелом чуть выше кисти, потом делали операцию, вставили спицу. После этого я вернулся, в мае сыграли свадьбу. Был последний матч чемпионата, мы расписались в ЗАГСе, посмотрели матч и в свадебных нарядах вместе с командой сделали фотографию на льду. На свадьбе была вся команда, мы два дня гуляли, а потом уже я улетел в Москву принимать присягу и стал солдатом Советской армии и игроком легендарного ЦСКА.
— А как же медовый месяц?
— Вот этот медовый месяц и был в ЦСКА. (Смеется.)
— Помогло ли вам то, что в составе ЦСКА тогда было много игроков из Челябинской области?
— Да, меня, можно сказать, передали с рук на руки. В течение сезона, когда играл за "Трактор", я уже познакомился с Сергеем Макаровым, потом уже с Сашей Тыжных, Сережей Бабиновым. Потом была еще плеяда молодых ребят моего возраста, которые тоже были призваны в армию, но было и много ветеранов. В команде были собраны великие мастера — Владислав Третьяк, Вячеслав Фетисов, уже заявившие о себе. ЦСКА — это великая школа, которая вывела меня на другой уровень как в спортивном, так и в человеческом плане.
— Как складывалась история вашей тройки с Валерием Каменским и Андреем Хомутовым?
— Виктор Васильевич нас объединил в 1986 году. В ЦСКА была своеобразная перестройка, приходили ребята моего возраста, Виктор Васильевич снова реконструировал команду. Первое время я играл в тройке с Мишей Васильевым и Сашей Герасимовым, иногда подключали Андрея Хомутова. Он играл в тройке с Виктором Жлуктовым, и у них очень хорошо получалось. Виктор Васильевич нас постоянно крутил, так как я был центральным, в основном крайние нападающие менялись, он искал различные сочетания.
Нам было очень интересно, мы быстро находили общий язык. Ребята все были очень талантливые, Виктор Васильевич продолжал поиски. С первой пятеркой у него получилось быстрее, когда он объединил Сергея Макарова, Владимира Крутова и Игоря Ларионова. У нас заняло чуть больше времени. Когда Валера Каменский был призван в армию, ближе к чемпионату мира у нас получилась такая тройка. Очень быстро нашли взаимопонимание. Валера мог протаранить оборону, у него скорость хорошая была, хорошо прикрывал шайбу корпусом. Андрей — очень техничный, быстрый и неординарный игрок. Мне приходилось просто играть на их сильных качествах. И по жизни мы были тоже очень близки.
— Как сейчас поддерживаете отношения с бывшими партнерами по тройке?
— Мы с Андреем живем недалеко, но встречаемся редко. У каждого своя личная жизнь, свои дела. С Валерой регулярно переписываемся в социальных сетях. В последнее время часто переписываюсь со Славой Фетисовым. Стараюсь следить за судьбой моих партнеров.
— Хомутов проработал тренером в России четыре года, после чего вернулся в Швейцарию. Когда вы работали в ЦСКА, у вас такого желания возвратиться не было?
— Хоккейное ремесло — очень интересное дело. Не всегда выдающийся игрок может стать хорошим тренером. Для меня первостепенно было попробовать, понять, моя ли эта стезя, нравится ли мне эта профессия. В первые годы я прошел в клубе все ступени, начиная от детских и юношеских до первой команды, после чего Евгений Гинер меня пригласил на собеседование и предложил возглавить ЦСКА. Но мне важно было понять, могу ли я что-то передать, захватила ли меня эта профессия. Потом как снежный ком это все втянуло в себя.
Что касается Хомутова, то я не скажу, что тренерская работа — это не его, в силу того, что он сейчас продолжает тренировать в Швейцарии. Но у меня не было такого момента, что мне эта профессия надоела. Мне важны взаимоотношения людей, в первую очередь в тренерском штабе. Не было ощущения, что надо вернуться. Я вернулся в Швейцарию чисто по семейным обстоятельствам.
— Почему все-таки после победы в Кубке Гагарина вы покинули СКА?
— Я уехал в Швейцарию по семейным обстоятельствам. По воспитанию, которое я получил, семья занимает первое место в моей жизненной философии. Трудно, когда дети росли, а отца почти не видели, в то время это был наш выбор. Но сейчас я могу выбрать и взять это время. Когда я хотел, чтобы родные были рядом, а их не было, почему при возможности я должен снова себя от этого отлучать. Если бы мы не выиграли Кубок Гагарина с первого года, я бы, наверное, остался. Любой человек ставит перед собой какие-то задачи. Так как достигли результата, я нашел понимание, за что благодарен Геннадию Николаевичу Тимченко (председателю совета директоров СКА — прим. ТАСС). Он разрешил мне уехать к родным, хотя у меня был еще год контракта и он мог наложить санкции. Но по-человечески меня поняли, неустойку я не платил.
— Обсуждали ли вопрос, чтобы семья была с вами в России?
— Это дополнительные трудности и не стоило того.
— В финале чемпионата мира 2008 года в Канаде сборная России "горела" хозяевам льда 1:3, 2:4. За счет чего команде удалось выправить ситуацию?
— Соперник вел в счете, но не доминировал полностью в игре, поэтому нужны были корректировки, чтобы добиться равновесия и потом начать доминировать. В третьем периоде мы взвинтили темп, повысили динамику действий, перейдя на три звена. После чего счет сравнялся, ну а в овертайме вы уже видели финал событий.
Еще хотел бы вспомнить об Илье Ковальчуке (форвард сравнял счет в той игре и стал автором победной шайбы в овертайме — прим. ТАСС). О нем были не очень хорошие отзывы. Если бы я прислушался к этим критикам, то 2008 года бы не было. Я с ним разговаривал по телефону, и мне импонировали его голос и желание играть за команду.
— Финал проходил на площадке канадцев, игру приехал смотреть премьер-министр Канады. Был ли у вас и у команды какой-то страх?
— Страх — это нехороший помощник в тренерском деле. Важно, чтобы была концентрация, напряжение, и тогда ты можешь принимать более правильные решения. Страх не дает тебе того необходимого равновесия для принятия правильного решения.
— Какие чувства вы испытывали после чемпионата мира 2011 года, когда сборная России заняла четвертое место и на вас были серьезные нападки?
— Обиды на общественность у меня не было. Это все относительно, не думаю, что можно в такой момент найти объективность. Каждый вправе иметь свое мнение и высказывать его. Я слушал коллег, которые имели свое мнение. Если это конструктивная критика, мы ее воспринимали. Мы с Игорем Захаркиным (помощником и другом Быкова — прим. ТАСС) всегда были открыты и готовы анализировать. Что касается нападок, каждый видит хоккей и жизнь по-своему. Мы не смогли добиться результатов, соответственно, были подвержены критике.
Когда я играл в ЦСКА, даже после побед у нас всегда был разбор полетов и Виктор Васильевич (Тихонов, — прим. ТАСС) всегда искал моменты, которые нужно улучшать, я привык к этому. Совершенству нет предела. Главное, чтобы мы сами перед собой были честны. Я считаю, что мы с Игорем честны перед собой и перед хоккеем.
— Считаете ли вы конструктивной критикой мнение о том, что все внимание тренерского штаба вы концентрировали на себе и Игоре Захаркине? После Олимпиады 2010 года многие это ставили вам в укор, потому что у канадцев тренерский штаб был расширен (сборная России в четвертьфинале проиграла канадцам со счетом 3:7 — прим. ТАСС)?
— Я сейчас смотрю на некоторые команды — там такой расширенный тренерский штаб, что я иногда пугаюсь. Знать все одному или двум сложно, но расширять ради расширения — это как набирать штаб функционеров для того, чтобы просто пилить бюджет и пускать пыль в глаза. Я не сторонник этого. Пусть мне докажут плюсы этого искусственного расширения. Есть тренеры для защитников, нападающих. Скоро мы уже начнем нанимать тренеров для тренера, психолога для тренера.
Матч с канадцами никого не красит, меня в первую очередь. Это до сих пор заноза. Мы не смогли добиться психологического настроя и того вдохновения и воодушевления в команде, которые помогли бы победить. Конечно, эта заноза вызвала критику, мил всем не будешь. Ясно, что нужно было ожидать этого удара. Я всегда прикрывал и буду прикрывать свою команду, брать удар на себя. Но вся эта критика иногда необоснованна. Нужно основное брать, а остальное пропускать мимо ушей, включать тоннель. Я научился включать тоннель и смотреть на мир другими глазами.
— Сергей Зубов говорил, что в том сезоне был физически готов, чтобы поехать на Олимпиаду. Но он говорил, что вы его рассматривали только как дядьку-наставника. Возможно, его не хватило на Играх?
— Возможно. Мы хотели, чтобы Сергей приехал, но тогда ситуация не сложилась. По прошествии времени на кого-то показывать пальцем я не сторонник. Мы для себя осознали саму суть поражения. Мы предполагаем, почему мы не смогли добиться результата, а все остальное — это полемика, которая ни к чему не движет.
— Возможно ли, что свою роль сыграл ваш переход из ЦСКА в "Салават Юлаев" перед Олимпиадой, что не позволило вам полностью сосредоточиться на сборной, так как с вас многого требовали и в клубе?
— Я это однозначно отвергаю, это не имеет под собой никаких оснований. Я обратился к высшему руководству ЦСКА, и мне сказали, что не могут мне предоставить условий, что надо работать с теми, кто есть. А мы хотели побеждать. Сергей Мозякин — превосходный хоккеист, мы хотели его оставить, но он ушел в "Атлант". Потом Николай Жердев уехал. Никто не хотел этих игроков оставлять. Работая в клубе и сборной, мы всегда создавали два штаба и всегда распределяли функции. Мы всегда находили время для национальной команды, мы возродили вторую сборную (ныне олимпийская сборная России — прим. ТАСС), до нас этот институт был убран в ящик. А нужно было просматривать и проводить большую работу по кандидатам в сборную. Хорошо, что сейчас олимпийская сборная работает, создает конкуренцию среди молодых ребят.
— Как вас приглашали в сборную России?
— Предложение пришло от Федерации хоккея России. Вначале это было сюрпризом, но было очень почетно. Знаю, что Вячеслав Фетисов каким-то образом сопутствовал этому. Это накладывало большую ответственность, но мы с Игорем пообщались, пораздумывали и приняли решение. Такой шанс бывает раз в жизни. Нам хотелось проверить, есть ли такие качества, чтобы работать с лучшими. Эта мотивация и послужила переходу на другой уровень.
— Что вам удалось сделать, что игроки Национальной хоккейной лиги (НХЛ) стали рваться в команду и отказников не было?
— Я скажу, что это наша самая главная победа при работе в национальной команде. Мы вернули веру ребят в институт сборных команд. Были непростые времена, и в свое время действительно стали появляться отказники. Важно было дать понять, с какой философией и отношением мы пришли работать в сборную и потом завоевать доверие ребят. Это было непросто, но необходимо, чтобы и сейчас мы снова радовались успехам сборной.
— Как считаете, сохраняются ли ваши наработки в нынешней сборной России?
— Я думаю, что да. Мой коллега и друг Олег Знарок в сборной тоже придерживался такого же отношения. При всей строгости, требовательности и дисциплине он уважает своих игроков и понимает других людей.
— Как можете охарактеризовать свой опыт работы в сборной Польши?
— В жизненном и творческом плане это очень познавательный и богатый опыт в силу того, что мы оказались в другой стране. Люди, не говорящие на русском языке, в конечном счете говорили на русском, отвечали нам по-польски, и мы друг друга понимали. Это была фантастика. Мы создали атмосферу, при которой ребята просто бежали на тренировки и хотели играть лучше и лучше. Получилась очень интересная семья. Когда мы уходили, было очень грустно и печально, мы хорошо сдружились. Ребята в нас поверили. При всей непростой политической ситуации в мире спорт имеет другие законы.
Беседовал Рустам Шарафутдинов